Валерий Попов - Городские цветы (Конец водной феерии)

— Абортарий какой-то, — бормотал он, озираясь.

Еще нужно добавить, что и кафель, и шикарные, отражающие свет столы и сиденья, и все остальное вокруг было почему-то гнетущего темно-синего цвета. То ли хозяин выразил наконец свои тайные оптические пристрастия, то ли просто такой цвет подвернулся ему в его бурной коммерческой деятельности. Помню, он признавался мне в своем пристрастии к щебню и кафелю — но не в такой же степени?

Серж надменно приблизился к нам.

— Мне кажется, вы что-то сказали? — обратился он к Коле-Толе… Давно, наверно, никто не обращался к Коле-Толе на «вы», но обращение это вряд ли было дружелюбным.

— Водки нам дай! Чего мы тут пустые сидим, а ты там маячишь! — произнес Коля-Толя.

— Водки не держим, и вообще… Ваня, как они оказались тут?

Двухметровый (двухметровый во всех измерениях) Ваня приблизился к нам от зеркальных, тоже темно-синих дверей. Под его строгим вечерним костюмом явно прочитывался бронежилет. Ваня глядел на нас как-то сонно, видимо, не в силах объяснить наше присутствие. Пришлось Сержу все взять на себя.

— Дело в том, — произнес он, — что вы люди… э-э-э… не того круга, на которых это место… э-э-э… рассчитано.

Быстро же мы скатились по общественной лестнице! Я оглядел растрепанных своих друзей и свое отражение в кафеле… да, облик не люкс! А это заведение явно рассчитано… на кого? Я внимательно огляделся. Прежнего гвалта и чада тут не осталось и следа… весь объем был, в общем-то, пуст — только за длинным столиком в дальнем конце чинно восседала компания каких-то молчаливых людей в строгих костюмах с белыми квадратными значками-бейджами на лацканах.

— А это кто? — дружески спросил у Сержа, надеясь все же возродить наши прежние теплые отношения.

— Это? Венгерологи, — не без гордости произнес он.

— Венерологи? — Коля-Толя обрадованно встал. — Тогда у меня к ним вопрос.

Бармен Серж буквально усадил его взглядом.

— Еще одна… столь же удачная шутка, — процедил он, — и вы окажетесь за решеткой… Все! — и он удалился.

Мы с Никитой переглянулись: тут, между прочим… доктор наук сидит, без пяти минут… да и я… одной ногой Гоголь!

— Эй ты… постой! — прохрипел вслед бармену Никита. Тот оцепенел, потом стал медленно разворачиваться. Никита кинул отчаянный и веселый взгляд на меня, я кивнул, и он опустил руку за пазуху. Наверно, лишь черноморский матрос, окруженный со всех сторон врагами, с таким упоением и отчаянием выхватывал гранату. В глазах Сержа мелькнул испуг — и его можно было понять. Иван, было сделавший к нам шаг, не дойдя, остановился. Ликуя, Никита обвел взглядом всех и, наконец, выхватил… то. Старинное ожерелье с сапфирами, в серебряных кружевах… все, что осталось от семьи его мамы, от почти четырехсотлетней истории ее семьи. Колье это, в очередной раз уходя от Ирки, Никита уносил из их квартиры, напоминавшей даже не музей, а забитую антиквариатом подсобку комиссионного магазина. Только колье! Сколько раз он мечтал употребить его на какое-то благородное, важное дело, что осветило бы ярким светом бессмысленную его жизнь. И вот — это мгновение настало!

С некоторым разочарованием я успел заметить, что темные сапфиры своим цветом в точности совпадают с цветом кафеля, — но Никиту морально поддержал, даже пересел, чтобы быть с ним рядом.

— Что это? — зачарованный Серж протянул руку.

— Тебе! — Насмешливо глядя, Никита брякнул ожерельем и тут же отвел его от руки Сержа. — Одно условие… Ты уйдешь навсегда из этого заведения… мне оставишь.

Сглотнув слюну, бармен робко кивнул.

— Это все? — пробормотал он.

Мы с Никитой переглянулись.

— Не все! — отчеканил Никитон. — Уйдешь из той квартиры… отдашь ее Феде и Люде. Теперь все! — Он немножко подвинул руку к Сержу, тот переплел свои пальцы с ожерельем, но Никита пока что не отпускал. — Так да или нет?

А нужна ли Феде и Люде квартира, мелькнула мыслишка, ведь они… ушли?

Серж дернул ожерелье — и если б Никита его не выпустил, оно бы порвалось.

— Надо глядеть, что это за стекляшки… Эксперту позвоню! — Он двинулся к бару и скрылся в подсобке.

Мы с Никитой переглянулись… все, вроде, ничего? Интересно, мелькнула мысль, этот синюшный цвет лица у нас — от кафеля или уже от природы?

Серж вскоре вышел, поигрывая ожерельем на левой руке, как четками. Так же две бутылки водки сияли в правой его руке.

— Это что — все? — не удержался я от дурацкой шутки, кивнув на бутылки.

— Да нет… Это так… почва для размышлений, — произнес Серж, разливая по стаканам. Мы молча хлебнули. Серж полюбовался ожерельем. — Тебе это, говоришь, отдать? — оглядел зал. — А мне чем заниматься? — спросил.