Евгений Кутузов - Во сне и наяву, или Игра в бирюльки

— А ты как думал? Все они фашисты, политики эти вшивые. Всех надо к стенке поставить. Чего он от тебя хотел?

— Да показалось ему, что я очень похож на какого-то его товарища, — сказал Андрей. — Он решил, что я сын этого товарища.

— Тоже мне «товарищ» нашелся! Ну и?..

— Ошибся.

— Во дает, сука. Это он к тебе подкатывался. А твой пахан где?

— Погиб.

— На фронте, что ли?

— А где же еще? — Андрей не просто боялся сказать правду — он помнил совет Князя никому не говорить об отце; теперь, когда Борода назвал всех политиков «фашистами», он боялся в десять раз больше.

— Поосторожнее будь с Енотом, — посоветовал Борода. И сплюнул.

Здесь нужно сказать едва ли не самое страшное, как кажется мне.

Вряд ли кто-нибудь знает, сколько на самом деле погибло в лагерях «врагов народа». Думаю, что опубликованные в «Аргументах и фактах» частичные сведения об этом не отражают даже приближенной к истине картины. И уж вовсе никто не имеет понятия, сколько замечательных людей погибло в тех же лагерях от рук уголовников. Уж эти-то данные скрывались наверняка. А самое страшное заключается в том, что администрация лагерей специально раздувала, подогревала вражду между «политиками» и уголовниками, прекрасно, между прочим, зная, что многие воры, бандиты, убийцы — именно дети «врагов народа», но им постоянно целенаправленно внушалась мысль, что политические заключенные— враги. Уголовники же таковыми себя не считали ни в коем случае! Они все и всегда были за Советскую власть…

В зонах, где политические и уголовники оказывались вместе, творились жуткие вещи. Уголовники измывались над своими, в сущности, отцами и дедами почище администрации, а сама администрация закрывала на это глаза. (Не везде, и это тоже правда.)

Трудно, если вообще возможно объяснить с точки зрения здравого смысла, чем это было вызвано. Вряд ли непониманием или искренней верой в то, что все политические действительно враги. Скорее всего, таким садистским способом, сталкивая два совершенно разных мира, хотя один из них и был во многом порождением другого, администрация держала в повиновении «врагов народа», страшась бунта, а то и восстания. Получается, что уголовнички, эти «честные» воры, преданные Советской власти, выполняли, не ведая о том, роль дополнительной и весьма надежной охраны. И не была ли амнистия 1953 года платой уголовному миру за эту помощь? Ведь как бы там ни было, а в годы войны значительные силы из ведомства Берии все-таки были отвлечены на фронт и настоящей охраны просто не хватало…

Мысль эта как-то сама собою возникла у меня, когда я пришел в приемную Ленинградского КГБ, куда меня пригласили в ответ на мою просьбу ознакомиться с «делом» отца. (В скобках замечу, что с «делом» меня так и не ознакомили.)

В помещении, где я ожидал вызова, было полно народу. Я подумал, что придется отстоять многочасовую очередь. Оказалось же, что это помещение — не приемная КГБ: в этой просторной комнате собрались ветераны НКВД — МВД, которым как раз в этот день выдавали какие-то льготные документы. То ли проездные билеты, то ли еще что-то. Операция выдачи длится буквально несколько секунд, и, пока я ждал вызова (нужный мне сотрудник в это время ждал меня в соседней комнате), передо мною прошло не менее полусотни ветеранов. А очередь не убывала, подходили еще и еще, мужчины и женщины, и были они упитанные, довольные, самоуверенные. Похоже, многие из них были давно знакомы между собой. Они весело и дружески переговаривались, громко смеялись, вспоминая былое, а мне вдруг — именно вдруг — сделалось страшно, и я подумал, что не исключено, что кто-то специально собирает их в одном месте и в один день, чтобы произвести негласную проверку наличного состава. Нет-нет, я ничего не придумываю — эта мысль действительно пришла мне в голову тогда, а не теперь. Глядя на этих пожилых уже, но крепких мужчин и женщин, почему-то в большинстве своем одетых по-спортивному, я с ужасом представил, что некто, пока никому неведомый, однако обладающий реальной и огромной властью, призывает готовых служак в свои ряды. На всякий случай…

Они не обращали на меня, тихонько сидящего в уголке, внимания и, как мне показалось, ничуть не сомневались, что их в самом деле еще призовут, а уж они-то — будьте уверены! — наведут должный порядок…

Кто-то очень умный и прозорливый давно заметил, что никакая фантазия, даже самая изощренная, не бывает изощренней и фантастичней реальной жизни. Ну разве мог я подумать, когда писал кусочек об отношениях уголовников и политических заключенных в лагерях, о посещении приемной КГБ, что мне придется продолжить эту тему?.. Разве мог я хоть на одно мгновение предположить, что мысли, явившиеся мне при виде очереди ветеранов НКВД — МВД за льготами, неожиданно найдут документальное подтверждение?..