Евгений Кутузов - Во сне и наяву, или Игра в бирюльки

Банкомет, бледный как смерть, протянул через стол руку и открыл все карты.

— В рот меня!.. — Он швырнул колоду на пол.

— Драл таких, как ты, и драть буду! — хохоча, сказал Князь, — Все. Шубка зашивается, больше не играется. Шубка нужна самому, этап идет на Колыму, — продекламировал он, — Э-эх, мама, мама родная, а у меня жена международная…

— Соскакиваешь [20] Соскакивать — бросать игру. …—прищурившись, сказал один из игроков. У него было страшное, все в прыщах, лицо.

— А ты помалкивай в тряпочку. Объявки [21] Объявка — уговор, на какую сумму идет игра. не было, имею полное право.

— У тебя всегда право.

— Что ты имеешь против меня? — Князь надвинулся на прыщавого.

— Прет тебе.

— А ты потерпи, Хрящ. Карта не дура, к утру и тебе повезет. Любаша! — позвал Князь громко.

Она явилась мгновенно.

— Организуй. — Он показал на стол.

Люба быстро убрала со стола грязную посуду, пустые бутылки и деньги. И накрыла заново. Потом сидели, пили водку. Андрей наелся и, слушая малопонятные разговоры, окончательно расставался со своими иллюзиями. Ему стало ясно, что он попал в притон. В самый настоящий притон. Но при этом ему все больше нравился Князь, выглядевший в сравнении с остальными интеллигентом, аристократом. У него даже руки были не такие, как у других, — белые, холеные, — и он нисколько не был похож на бандита. Вот Хрящ — тот похож. Сразу видно, что бандит. Он молчал, пил больше остальных и очень недобро смотрел на Князя. Зато злые его глаза делались маслянистыми, блестели, когда он исподтишка поглядывал на Любу, и Андрею почему-то было это неприятно. А Князь пил мало, но быстро пьянел. Язык у него скоро стал заплетаться.

— Племянник мой, — говорил он, обнимая Андрея. — Чтобы ни одна тварь… Ни одна чтобы… А это… — Он поморщился и обвел рукой вокруг себя. — Шавки это… В гробу я их… Ты, племяш… Ты…

— Успокойся, ну, успокойся, Пашенька, — ласково приговаривала Люба и гладила Князя по голове. — Возьми себя в руки, все будет хорошо. — Она делала знаки, чтобы все уходили.

— Не лезь, — вырывался Князь. — Баба!.. Не т-твое дело…

— Не мое, конечно, не мое дело. Пойдем, милый, я уложу тебя в постельку…

— Это кого в постельку?! Эт-то м-меня в п-постель-ку?.. — Князь вскочил и, взмахнув рукой, сбросил одним движением со стола всю посуду. — А вы!.. П-подлые рожи!.. — У него на губах выступила пена.

Андрею стало страшно. Сейчас Князь был чем-то похож на мать, когда ей было плохо.

Люба обняла его:

— Пошли, пошли.

Но Князь стряхнул ее руки, вытер рукавом рот и вдруг запел:

Так, поющего, Люба и увела его в смежную комнату.

— Валим отсюда, — сказал Хрящ. — У Князя припадок, он теперь неделю будет дрыхать.

Все трое ушли, и у Андрея появилась нехорошая мысль — взять деньги, которые лежали на комоде, куда их положила Люба, и бежать. Более удобного случая не будет, понимал он. Сразу никто и не заметит, что его нет. Или можно крикнуть Любе, что пошел наверх, спать. А деньги, чтобы тоже не сразу заметили, взять не все. Ведь это нечестные деньги. Он же ясно видел, что Князь подменил карту. Удивительно, что этого не заметили другие.

Пока он раздумывал, вернулась Люба. И Андрей облегченно вздохнул.

— Перепугался? — спросила она. И улыбнулась.

— Не очень, — ответил он. А у самого зубы стучали от страха. Но страх этот был вызван не тем, что случилось с Князем, а тем, что он чуть не украл деньги.

— Пройдет, — сказала Люба. — Сейчас приберемся и будем с тобой пить чай.

— Он опьянел?

— Что ты. Он может бочку выпить. Нездоров он, Андрей. Ему вообще нельзя пить. И притворяется еще немного. А ты… — Она внимательно посмотрела на него. В глазах ее, показалось Андрею, была дикая тоска.

— У меня мама… — пробормотал Андрей. — Она тоже была больная…

— Она что, умерла?

— Повесилась.

— Прости. — Люба погладила его, и он почувствовал, как внутри задрожало все. — Лучше бы тебе не встречаться с ним, — вздохнула она. — Мальчик ты еще совсем. Хочешь, уходи?.. Уходи, пока он не в себе. Можешь деньги взять себе. Паша не заметит, он забыл про них.

— А вы? — почему-то спросил Андрей.

— Что я?.. Я дома, мне некуда идти. И мама больная лежит.

— И мне некуда, — сказал Андрей. Он понимал, что упускает последний, может быть, шанс, но уйти не мог. Да и все равно далеко не уйдешь. И еще ему было жалко оставлять Любу. Он даже подумал, что вот если бы вместе с ней…