Евгений Кутузов - Во сне и наяву, или Игра в бирюльки

— Какой сове?

— А этой кикиморе в очках из третьей группы.

— Воспиталке?

— Ну.

— Я, — сказал Андрей.

— Так ты прямо из кандея [5] Кандей — карцер. ?

— Да, — ответил Андрей. Ответил скорее по наитию, потому что не знал, что такое кандей.

— А сам откуда?

— Вообще-то из Ленинграда, а сейчас из Койвы. — Он почувствовал, что напряжение немного спало, а вместе с этим отодвинулась и опасность. И понял, что сейчас самое лучшее — поддержать разговор с Машкой.

— Питерский, значит?! — почти восторженно сказал Машка. — А не свистишь? — тут же усомнился он и прищурился, оскалив желтые щербатые зубы.

— Свистни лучше — соловьем будешь. — Это Андрей слышал от мальчишек в Койве.

— Да. ладно ты, не злись, — миролюбиво проговорил Машка. — Это я так, для проверки слуха. Мы же с тобой почти земели, я сам из Новгорода. Тебя как звать?

— Андрей.

— Годится. А меня Машка. Родители назвали Ленькой, но мне не нравится быть Ленькой. Знаешь роман про деда Архипа и Леньку? Во!.. — Он оттопырил большой палец. — Машка — сильнее, верно?.. — Он весело подмигнул. — Жрать хочешь? Айда ко мне. У Машки для хорошего кореша жратва найдется. И не бзди, Андрюха! Отмахнемся, если что. Питерских я уважаю. Ты, — он поманил длинного, — подыми подушку и почисти как следует.

Мальчишки тем временем разбрелись по своим койкам, не дождавшись потехи. Машка привел Андрея в дальний конец спальни и, похлопав по одеялу, предложил:

— Садись. Сейчас поштевкаем [6] Штевкать — есть, кушать. . — Он открыл тумбочку, вынул кусок фанеры (у тумбочки оказалось двойное дно), и Андрей увидел целый склад еды: куски хлеба, засохшие скрюченные котлеты, сахар.

— Ничтяк, а? — Машка подмигнул озорно. — Шамай, Андрюха. Здесь без спецпайка совсем пропадешь, брюхо к позвоночнику прирастет, потом ни один хирург не возьмется оперировать.

Андрей мигом проглотил пайку хлеба и две котлеты. За обедом он едва заморил червячка, так что есть хотелось по-прежнему. Машка поманил пальцем длинного, который все еще скулил и держался за живот. Тот подошел, жадными, голодными глазами глядя на еду. А вот на Андрея старался не смотреть.

— Ну что, — сказал Машка, хихикая, — здорово Андрюха тебе врезал? Будешь знать питерских, восточная долгота. Организуй кипяточку, человек желает чайку испить.

Андрей привстал, он хотел сказать, что сам принесет кипятку, только пусть объяснят, где взять, но Машка молча надавил ему на колено, я он сообразил, что делать этого нельзя. Если Машка посылает за кипятком длинного, значит, так и надо. Вообще все происходящее, понял он, лучше принимать как должное. Машка верховодит в группе, это совершенно ясно, ему подчиняются остальные. Выходит, оа обладает какими-то достоинствами, пока непонятными Андрею, которые поднимают его авторитет и делают его слово законом, хотя силой он наверняка не отличается. Более того, Андрей обратил внимание, что ребята и на него уже смотрят с завистью, а пожалуй что и с испугом. Да так оно и было на самом деле. Может быть, глядя на него, каждый думал с тоской, что в группе объявился еще один блатной и теперь придется — никуда не денешься — прикармливать двоих…

По правде говоря, Андрею было неловко, совестно было, однако он помалкивал, понимая, что попал в особый, чуждый ему мир, где существуют своя правила и законы, а чувство самосохранения подсказывало, что нужно держаться за Машку. Все-таки он прочел достаточно много книг, смотрел фильм «Путевка в жизнь» и кое-что знал. Если бы не случай, не его решительность в самый критический момент, корчиться бы ему сейчас избитым, униженным, а после быть на месте длинного безропотным исполнителем капризов и воли того же Машки. С сильными вообще лучше дружить, чем ссориться. А Машка в группе безусловно сила. Неважно какая, но — села.

— Тебя с поличным схватили или так, за подозрение? — спросил он.

— Так, — ответил Андрей на всякий случай.

— А меня, сучий потрох, по дурости замели! Увел у одного черта сидор, а в тамбуре шасть в карман — ключа вагонного нет. Выронил, когда с сидором под полками полз. Я туда, сюда… Во непруха так непруха. А тут два легавых вваливаются, ксивы [7] Ксивы — документы. требуют. Болт им в пасть, сукам.

Из рассказа Машки Андрей понял, что он — вор. Ему не понравилось это, тем более он помнил соседей, живших над ними иа проспекте Газа. И вообще знал, что воровать — самое последнее дело. Но в то же время Машка был симпатичен ему, Такой нескладный, рыжий — у него и лицо было рыжее от веснушек, — с добродушной улыбкой. Словом, внешность его, казалось Андрею, не вязалась с теми представлениями о ворах, какие у него сложились. Скорее, Машка был похож на мазурика, как говорила о таких мать.