Илья Крупник - Струна [сборник]

Автобусы в Курыгино ходили редко, мы шли проселком, как всегда, к узкоколейке. Паровозик был слышен издали, и пар белый виден: наш паровоз узкоколейный с одним вагоном стоял у речки, набирал воду.

Он был ниже меня ростом, только будка и труба высокие, вблизи по зеленым бокам ползли капли, и красная звезда мокрая впереди.

Машинист дядя Толя стоял рядом в брезентовом плаще с капюшоном, накинутым на голову, разве что кивнул, приветствуя, и я понял, что никакой это не дядя Толя: у человека было моложавое лицо и черные усы.

– Хворает дед, – пояснил он кратко о дяде Толе и, еще разъясняя, протянул свысока свои документы.

Это была визитная карточка.

Быстро приблизив ее к паровозной горящей фаре, Гриша прочитал мне вслух:

Копылов

Иннокентий Демьянович

Атаман казаков

Ямало-Ненецкого автономного округа

Поселок Яр-Сале.

– Ямало-Ненецкого? – переспросил я. – Но Курыгино-то…

– Летом. Приехал. Сюда, – так же отрывисто пояснил атаман. – Любое. Вожу.

Гриша, стиснув карточку, задрав голову, смотрел с восторгом на атамана: никаких атаманов он никогда не видал.

Вагончик наш бежал за паровозом, в вагончике мы были одни, скрипел, качался, подпрыгивал, стучали колеса. Он был деревянный, прошлым летом дядя Толя реставрировал его. «Германского завода „Герлиц“, – объяснял он подробно Грише. – Одна тысяча восемьсот девяносто восьмого года рождения».

Я поглядел на сына, но Гриша спал, привалясь к подрагивающей стене. С головы у него съехала шапочка, и под желтым ночником мой Гриша вдруг напомнил утенка из мультипликации – волосы такие желтые, легкие, как пух…

Я вынул сотовый телефон сообщить Ларисе в ее офис, что все у нас в порядке. Но телефон не работал. Я пробовал еще раз, еще. Телефон молчал.

А за окном все та же морось, и там пробегали, не отставая, выгибаясь на буграх, белесые прямоугольники вагонных окон.

Купить дом в Курыгине посоветовал нам мой сослуживец. Свою машину старенькую я к тому времени продал и на эти вот деньги, да и просили недорого, купил дом, а выбираться на машине сюда – проклянешь.

Дом стоял на самом краю поселка, был огород, дальше поляна некошеная и начинался лес.

Утром сияло солнце – ни ветра, ни мороси, и мы отправились с Гришей на почту позвонить маме Ларе, Ларисе домой. Мой сотовый новый телефон тут, в низине, видимо, не мог работать, а я купил его, умник, к отпуску месяц назад.

Мы шли бодро главной неширокой улицей. Гриша, балуясь, нахлобучил на голову накомарник, что остался от прежних хозяев в кладовке, и вся в цветочках ситцевая каска накомарника смотрелась так весело под солнцем.

Мы шли, а справа, слева всё домики с крылечками, окошки с цветочными горшками и занавесками, крашеные заборы. У крылечек изредка сидели бабки, разглядывали нас. Гриша из-за темной сетки накомарника, укрывавшей лицо, корчил им рожи.

Пожалуй, надо все-таки кое-что объяснить. Потому что то были не совсем бабки.

То есть они вроде бы старые, в платочках, но если всмотреться – на лицах ни пятен, ни морщин – ни единой! И румянец. Самоварный, что называется, румянец. Может, даже все зубы целы?

Причина, как мне говорили, здешняя аномалия микроклимата. От испарений. Оттого что в почве находятся какие-то вещества и от раскопок распространяются испарения. А тут в окрестностях раньше бесконечно копали и еще добывали торф, возили его узкоколейкой на электростанцию в область.

Это, правда, давным-давно прекратилось, и люди работавшие, перспективные отсюда уехали. Потому и приобрел я недорого дом, да и не только я приобрел.

На почте было пусто. Разве что у окошка, откуда выглядывала девушка, стоял Адриан Магницкий, сутулый, длинноволосый, в старом плаще, держал горшок с цветами.

– Будем знакомы, – сказал нам с Гришей несколько кисло Адриан (помешали) и, поставив горшок на подоконник, протянул мне руку.

– Очень приятно, – сказал я, пожимая его руку. Хотя мы с Адрианом знакомы ровно два года, с тех пор как приезжаем сюда в отпуск. Забыл меня? – Очень приятно, – я повторил. – Я знаю, вы пятерочник.

– Вы это знаете? – поразился Адриан. – Да, с пятого и до десятого класса я пятерочник. (Что было абсолютной правдой, он мне сам показывал в прошлом году свой школьный аттестат.)

Девушка в окошке, которой он, как видно, принес цветы, смотрела на нас странно, если только она действительно была молодой девушкой, а не ровесницей Адриану. Потому что Адриану, судя по аттестату, было не меньше шестидесяти, но, как и все тут, – ни морщинки, ни сединки, ни животика, просто унылый он и нос вислый, еще и сутулится.