Том - Когда я был настоящим

Еще они заплатили настоящим рабочим из шиномонтажа, людям, сидевшим во время этого эпизода в кафе, полштуки – сущую ерунду, – чтобы те позволили Роджеру, Фрэнку и Энни прийти и составить подробный план всего, что было в мастерской: зафиксировать расположение полок, вещи на них, их размещение, возраст и рабочее состояние, размеры аляповатой модели жестянки бобов, станок внутри с его педалями и тисками, синюю трубку, наполненную воздухом, и так далее. Разумеется, требовалось, чтобы все инструменты работали. Владелец настоящей мастерской, кругленький человек лет сорока с чем-то, вышел и показал нам, как всем этим оборудованием пользоваться. Он позанимался с группой пятнадцатилетних ребят, пока те не научились окунать шины в воду и высматривать шелковистые пузырьки, ногами зажимать и крутить колесо, одновременно смазывая его клеем, тянуться рукой за спину, чтобы взять трубку с воздухом и подвести ее к вентилю, не поворачивая головы. На это ушло какое-то время.

Что касается позиций и движений, ими я, как и прежде, занялся сам. Я показал реконструктору-парнишке в мишленовском костюме, где стоять и покачиваться, а другим двум – как пинать туда-сюда его голову. Я заставил их пинать ее с минимальными затратами движений, стуча по ней ногами механически, словно они зомби или роботы. Водителю, человеку, реконструировавшему мою роль, полагалось выходить из машины медленно. На него, как на консьержку, надели белую маску хоккейного вратаря, чтобы его личность не вытесняла собой мою – или, точнее, чтобы сюда не вмешивались вообще никакие личности. Мне нужны были только движения и слова, все без тени эмоций, нейтральное; нужно было, чтобы реконструкторы разыгрывали движения безо всякой игры, произносили слова безо всяких чувств, бесстрастными голосами, монотонными, как у моего пианиста. Старший из ребят должен вынуть шину из багажника, поднести ее к станку и закрепить; средний должен попытаться помочь ему поднять ее, а старший должен оттолкнуть его руку; младший должен подойти к ним, а потом притаиться за дверью. Я показал им, куда ступать, как поднимать, как пинать, где стоять. Бόльшую часть времени они должны были просто стоять, абсолютно неподвижно.

Через десять дней мы готовы были начинать. Я велел построить возвышение, помост, слегка напоминающий оперную ложу, потому что любил наблюдать за действиями в моем доме сверху и хотел иметь подобную возможность и здесь. На случай, если мне вздумается перемещаться по самой территории реконструкции, я дал установку, что реконструкторов это смущать не должно. Однако начать наблюдать за реконструкцией я решил с помоста. На десятый день после исходного события, где-то во второй половине дня Наз подал мне знак, что все готово; я кивнул ему в ответ, и процесс начался.

Перед щитом «Автошины - Автошины» включили мощный вентилятор, чтобы заставить его крутиться. Спустя несколько мгновений синяя «Фиеста» медленно проехала по складскому помещению мимо парнишки в мишленовском костюме и остановилась рядом с тем местом, где двое ребят постарше пинали туда-сюда его голову. Вышел водитель в белой хоккейной маске. Старший парнишка медленно, монотонным голосом протянул:

- У... вас... тут... царапина.

Наступила пауза, потом водитель ответил:

- Знаю... я... не... по... этому... поводу.

Последовала новая пауза. Выходило хорошо, очень хорошо. Все они избегали встречаться глазами друг с другом, в точности как я их проинструктировал. Я испытал нечто среднее между чувством скольжения, возникшим, когда хозяйка печенки заговорила со мной на лестнице во время первой реконструкции в моем доме, и появлением мурашек, которые ползли у меня по правому боку в ряде других случаев. Это смешанное чувство усилилось, когда мы дошли до места, где парнишка протянул:

- Я... и есть... настоящий.

Когда произошел взрыв липкой голубой жидкости, я, хоть и намеревался покинуть свою ложу и спуститься к машине, чтобы понаблюдать, обнаружил, что прирос к земле. Мне было видно игравшего меня реконструктора, которого облило на водительском сиденьи: ноги раздвинуты, руки приподняты над рулем, тело бессильно под обрушившимися на него двумя литрами. Смешанное чувство стало еще сильнее, и я оказался прикован к своему месту на помосте. Спуститься мне удалось лишь во второй раз, когда это чувство улеглось. На этот раз я стоял у машины и наблюдал, как хлещет жидкость. Фрэнк с Энни создали в машине целую водопроводную мини-систему, которая всасывала голубую жидкость в мешок, разрывавшийся при втором включении двигателя. Хлестала она не совсем так, как надо, но дело было сложное. На то, чтобы подправить этот момент, ушло еще два прогона. Имелись и другие мелкие неполадки: неправильно было установлено давление воздуха в синей трубке; запаска была недостаточно грязной, чтобы должным образом запачкать парнишкин комбинезон – вещи довольно мелкие. Вцелом же все прошло хорошо - очень хорошо.