Сергей МАВРОДИ - Искушение. Сын Люцифера

— Хожу, — без колебаний соврал Курбатов, хотя и не был церкви ни разу.

— А причащался когда-нибудь? — собеседник смотрел на Курбатова с каким-то напряженным любопытством.

— Ну… да… конечно… — Курбатов, во-первых, не знал толком, что такое причащение… или причастие?.. а во-вторых, уже вообще ничего не понимал!

Что за дурацкий разговор? Церковь… «причащался… не причащался?..»?.. «Молилась ли ты на ночь, Дездемона?» «Причащался ли ты когда-нибудь, Курбатов?» Ох, что-то не нравятся мне все эти церковно-причастительные беседы душеспасительные!.. Как бы меня здесь тоже сейчас не причастили!.. Прежде чем…

— И как? — невысокий не отрывал глаз от Курбатова.

— Нормально! — пожал плечами тот, ожидая, что будет дальше. Когда о деле-то говорить начнем? Чего я здесь вообще сижу?

— Да ты расслабься, братуха! — словно поняв его состояние, вдруг чуть наклонился к нему невысокий и даже потрепал слегка ладонью по коленке. — Чего ты весь такой скованный? Куришь? — протянул он Курбатову раскрытую пачку «Мальборо».

— Спасибо, — Курбатов взял сигарету и прикурил от зажигалки невысокого. Тот тоже закурил.

— Знаешь, — немного помолчав, сказал невысокий и задумчиво посмотрел в окно, — а я вот сам, хоть и крещеный, а раньше не верил никогда во всё это…

— В церковь, в причастие?.. — не совсем впопад уточнил Курбатов, просто, чтобы что-то сказать и заполнить возникшую паузу.

— Да причем здесь церковь! — сразу же раздраженно откликнулся невысокий. — Церковь — это вообще одни прохиндеи! У нас когда сходняк был в Даниловском монастыре, в патриаршей резиденции, так мой кореш, тоже вор в законе, на патриаршем месте сидел, в его кресле, прикинь? А патриарх вошел, посмотрел, благословил всех и ушел. Ну, как это? Вот, в натуре, прямо в патриаршем кресле! — невысокий умолк, выжидающе глядя на Курбатова и явно ожидая его реакции.

— Н-да-а!.. — невнятно промямлил тот, бегая глазами.

Он уже совсем перестал что-либо понимать. Что за бред! Что вообще происходит? Причем здесь патриарх? На хуй ему вообще все эти страшные тайны знать? Из жизни высшего духовенства. Он человек маленький. Э!.. Так этот тип напротив — вор в законе, что ли?! «Тоже»!.. Ё-моё!.. Во попал! Как кур в ощип. Господи боже, Пресвятая Богородица! Иси на небеси. Спаси и сохрани. Да святится имя Твоё! Ну, в общем, всё, кранты!

— А в монастырях что делается!? — невысокому, судя по всему, просто приспичило обличать. — Я тут был по делам в одном женском монастыре, разговаривал с ребятами. Так монашке любой присунуть — вообще нет проблем! Только на хуй они нужны, у них у всех там трепак или еще что-нибудь похуже, какая-нибудь гадость.

Там прямо новые русские эти, так называемые, приезжают специально, чтобы монашек молоденьких трахать. Им по кайфу, чтобы так вот, прямо в монашеской рясе ей засадить! Ну, дебилы, чего с них взять!..

Такая вот хуйня… — невысокий замолчал, глубоко затянулся, выпустил в окно дым и затем продолжил. — Да ребята со служками разговаривали — говорят, даже могилы им рыть приходилось! Человек ведь, если в монастырь попадает — то всё, с концами! Найти его невозможно. Скажут просто: «а он в другой монастырь переехал» — и всё. Там же у них никакого учета нет, ни паспортов, ничего. Да и искать никто не будет.

Да чего базарить зря, церковь такими деньгами ворочает!.. Миллионами! Сигареты… водка… А где деньги, там всегда и убийства, и всё, что хочешь. У церковников вообще, по ходу, одни бабки на уме. Какая там «вера»!

Курбатов сидел ни жив, ни мертв. Все происходящее начинало уже смахивать прямо на какую-то дикую фантасмагорию! На какой-то очередной кошмар из тех, что ему до этого снились. Йё-баный в рот! Пошел, называется, в книжный магазинчик Библию купить! Ну, ни хуя же себе!.. Вот влип, так влип!.. По самые помидоры. И черт меня дернул!! Сидел бы себе дома!..

— Н-да-а!.. — опять маловразумительно проблеял он, мучительно пытаясь хоть что-то из себя выжать, выдавить, хоть как-то со своей стороны поддержать разговор. А то обидится еще! Решит, что неинтересно. В голове же между тем царила какая-то звенящая пустота. Вакуум. Ни единой мысли. — Так сами Вы, значит, в Бога не верите? — наконец-то родил Курбатов хоть нечто, более-менее осмысленное. Похожее на человеческую речь. Нельзя же, в самом деле, всё время только мычать, блеять да мекать!

— Нет, теперь верю, — невысокий снова перевел взгляд на Курбатова. — Ты послушай, браток, что тут со мной недавно случилось. Распухла вдруг вся правая рука, ни с того, ни с сего, прикинь? Ну, я ко врачам — те ничего понять не могут. Не знаем, говорят, в натуре, что это такое. А мне всё хуже и хуже.