Сергей МАВРОДИ - Искушение. Сын Люцифера

Это была какая-то совершенно новая мораль; новая, иная система ценностей. Исподволь, незаметно внедряющаяся, проникающая, проскользающая неслышной тенью при прочтении в душу. Стройная и логически безупречная. Холодная и безжалостная. Новая Вавилонская башня, упирающаяся своей вершиной в самое небо.

Нечто вроде кодекса чести, устава какого-то тайного ордена. Заповеди, подобные библейским, но по духу абсолютно им чуждые. Противоположные!

Никакого смирения! Никакого страха Божия! Никого и ничего не бойся! Сам стань богом! Сам принимай решения! Бог ни перед кем не отчитывается, никого и ничего не боится и ни у кого ни о чем не спрашивает. Единственный Его судия — Он Сам.

И ты действуй так же! Пусть единственным твоим судьей станет твоя совесть.

Единственная заповедь: не лги себе! скрупулезно и пристрастно взвешивай свои поступки на весах собственной совести! поступай всегда справедливо! не предавай свою божественную природу. Не превращайся в демона.

Но если ты считаешь, что ты прав — действуй! Действуй!! Всё можно! И убить, и предать. Можно убить предателя и предать убийцу. Нет неправильных поступков, есть неправильные цели! В рамках же «правильных» целей, любой поступок — правильный!

И ничего не бойся! Ни на том, ни на этом свете. Ни ада, ни рая. Ни божьего суда, ни человечьего. Страх принижает человека. Делает его рабом. Пока ты не боишься — ты неуязвим. Но если ты дрогнул, испугался, струсил — всё! Это уже не ты. А значит — туда тебе и дорога. Аминь!

Курбатов на всякий случай сбросил текст на дискету, выключил компьютер и пошел спать.

В эту ночь ему снова приснился очередной кошмар. За те три недели, пока он писал книгу, никаких кошмаров у него не было ни разу, а тут вот опять… Началось, похоже… Только этот, новый кошмар был какой-то совершенно иной. Совершенно не похожий на те, предыдущие. На те средневековые ужасы. Этот был абсолютно современный. Из нашей, так сказать, жизни. Просто для разнообразия, вероятно.

Ему приснились картины какого-то чудовищного Апокалипсиса, который начался в мире после опубликования его книги.

Нью-Йорк, Лондон, Париж, Москва… Сотни и сотни других городов, городков и городишек. Многотысячные, многомиллионные уличные демонстрации. Факельные шествия — длинные, бесконечные огненные змеи, куда-то медленно-медленно ползущие во мраке ночи. Люди, люди, люди… В каких-то черных балахонах, капюшонах, с застывшими, отрешенными, словно окаменевшими лицами. Что-то неспешно то ли поющие, то ли нараспев скандирующие. Мужчины и женщины. Дети. Несметные, необозримые, неисчислимые толпы, плотные массы, скопища людей… Мрачно-неподвижные, заполняющие всё пространство вокруг, тянущиеся далеко, далеко… настолько хватает глаз… до самого горизонта!..

Фанатики! Они повсюду! Вот толпа всколыхнулась и, повинуясь чьим-то пронзительным, резким выкрикам, медленно двинулась вперед, прямо на полицейских и войсковые кордоны. Женщины, с бесстрастными лицами кидающие под гусеницы танков и бронетранспортеров своих грудных младенцев. Пятящиеся в ужасе солдаты…

Курбатов проснулся в холодном поту, весь мокрый. Включил ночник и дрожащими руками с третьей попытки закурил сигарету. Потом опять упал на подушку, жадно затянулся и уставился в потолок. Страшные картины конца света всё еще живо стояли у него перед глазами.

Какие у них у всех были лица! — подумал он и невольно поёжился. — Роботы какие-то, а не люди. Зомби! Откуда всё это? Откуда всё это взялось?! В моей книге же нет ничего подобного! Там наоборот всё! Честь, достоинство… Свобода… Свобода!! А это что? Фанатики… Фанатизм… Фанатизм вообще ни с какой свободой не совместим! Фанатизм — это всегда ограниченность. То же самое рабство в конечном счете… Черт! — он в волнении потушил сигарету и сразу же закурил новую. — Черт, черт, черт! Ддьявол!! У меня же самые благие намерения были! Самые естественные. Напечатать книгу, а там уж пусть люди сами разбираются — плохая она или хорошая. Сами для себя решают. А теперь что же получается? — и печатать нельзя?! Но это же бред! Мракобесие! Изуверство какое-то! Как это: книгу ! нельзя печатать!? Что за чушь! Да, но… Какие у них все-таки были лица!.. Бр-р-р!..

Курбатова опять всего невольно передёрнуло.

А вдруг мне её Дьявол надиктовал?! — внезапно пришло ему в голову. — Сатана?! Вдруг он все-таки есть?

До недавнего времени Курбатов был вообще-то по жизни атеистом. Фомой неверующим, циником и скептиком. Ну, точнее сказать, просто как-то не задумывался над всем этим. Над всеми этими вопросами. Бог… вера… Есть он?.. нет его?.. А кто его знает! Может, есть, а может, и нет. Ну, что-то-то наверняка есть, но вот что?..