Сергей МАВРОДИ - Искушение. Сын Люцифера

Словом, задел сделан. Повысили меня, деньжат под шумок настрогал слегонца по казино и лотереям всяким, прибрахлился, тачку купил — ну, и хватит! Бог уж с ними, с «Мерседесами». Переживем. Слишком уж дорого за них платить приходится. Кровью! И причем чужой. Детской. Ну их к дьяволу! Слабоват я оказался для таких развлечений. Жидковат. Как обычно. Как и во всем остальном. Ну, и ладно. Может, оно и к лучшему. В пизду все эти выигрыши кровавые! Не упырь же я, в самом деле? Кровью чужой питаться. На хуй, короче!! Провались всё! И т а к как-нибудь проживу. Жил же раньше.

По сути, решение Рудниковым было принято. Теперь надо было просто начинать действовать. Воплощать его в жизнь. Рвать! Переставать ходить на собрания.

Казалось бы, чего же проще? Не хочешь — не ходи. Никто ведь тебя и не удерживает. Да бога ради! Дело хозяйское. Возвращайся опять в свое болото. Погружайся в тину, в небытие. Флаг тебе в руки и барабан на шею! Снова превращайся в полное ничтожество. Только теперь уже навсегда.

Всё это Рудников осознавал, а потому всё тянул да тянул, всё откладывал да откладывал. После каждого собрания он долго плевался и давал себе твердый зарок: всё!.. это последний раз было! больше я туда ни ногой! Но наступала следующая пятница, воспоминания о прошлой теряли свою остроту, и он снова, кляня себя за слабость и безволие, оказывался в знакомом здании. Тем более, это теперь-то он уж доподлинно знал, чего стоит даже один только пропуск. Восстанавливаться потом замучаешься, если что. Это тоже являлось для него серьезным сдерживающим фактором. Ну, как это?! Целый год ходил, ходил, кошек ел — и вдруг всё псу под хвост!

В сущности, Рудников уже созрел для разрыва, и ему нужен был только один-единственный, последний толчок, чтобы окончательно решиться. Без этого толчка колебания его могли длиться еще очень и очень долго. Да невесть сколько!

И этот толчок действительно не замедлил. Казалось, сама судьба вмешалась и приняла за него решение. Рудников вдруг влюбился. Причем неожиданно, сразу, с первого взгляда и, что называется, по уши. Втюрился. Без памяти. В совсем, совсем еще молоденькую девушку лет шестнадцати. Вообще-то он обычно предпочитал более зрелых женщин, но тут!.. Чем-то она его тронула. Зацепила. Беззащитностью своей, что ли, доверчивостью. Почти детской наивностью. А может, молчаливостью. Задумчивостью.

Она вовсе не была глупа — наоборот! он имел в этом неоднократную возможность убедиться! — но, в отличие от большинства знакомых Рудникову особ женского пола, предпочитала молчать. Внимательно слушать, загадочно глядя на собеседника своими огромными темными миндалевидными глазищами. Рудникову это в ней очень нравилось. Ему чудилась в этом молчании какая-то тайна. Его даже чуть-чуть смущал всегда этот ее таинственный взгляд Моны Лизы. Непостижимый взгляд сфинкса.

— О чем ты сейчас думаешь? — неоднократно приставал он к ней в такие моменты.

— Так… — обычно пожимала она плечами и слегка улыбалась одними глазами. — Ни о чем…

Ксюша. Её звали Ксюша. Точнее, так звал ее Рудников. Вообще-то ее звали Ксения.

Рудников стоял у открытого окно и задумчиво курил, время от времени стряхивая пепел прямо вниз. Надо было что-то решать. Ксюша должна была подъехать с минуты на минуту.

Н-н-н-да!.. Так дальше продолжаться не может. Надо что-то делать. Причем срочно, немедленно! Ведь, находясь со мной, она подвергается огромной опасности. Чудовищной! С ней в любой момент может что-то случиться! Или не может?.. Ведь я ее люблю. Какая же это будет «удача», если она пострадает?.. Нет-нет! Сектант этот тогда, в самом начале специально про это спрашивал. Нет ли, мол, у Вас близких людей? Так что, «удача» эта моя не разбирается. Всех подряд шарашит по полной программе. Просто, кто рядом.

Ну, естественно. Она же, бедняжка, тоже от этой моей черной энергии не защищена. Как и все остальные. Это я только с помощью всех этих обрядов сатанинских природу, естество обманываю. Вместе с другими, мне подобными, отродьями. (Рудников вспомнил безумные пляски, оргии, шарики все эти странно-сладковатые и скривился от отвращения.) А она-то обычный, живой человек. Ей со мной рядом находиться противопоказано. Лучше уж с тигром в одной клетке сидеть. Или, там, с крокодилом. Да-а-а!.. О-хо-хо!.. Грехи, грехи наши тяжкие!..

Ну, так что? Что делать-то будем?.. А? Надо что-то решать?.. Что из секты я уйду — это ясно. Уже ушел. Больше я туда — ни-ни-ни! Ни шагу. Всё! Привет семье. Кончен бал, погасли свечи. Мы разошлись, как в море корабли. Это-то ясно. Но этого ведь недостаточно. Мне же еще время надо, чтобы разрядиться. Излишки черной пси-энергии этой своей на окружающих сбросить. Я же ей сейчас, как конденсатор какой-то заряжен. Аккумулятор-батарейка.