Дмитрий Григорьев - Господин Ветер

Но… Рядом, в полусотне метров, параллельно действующей, тянулась вторая насыпь. Лес успел наложить на нее свою зеленую березово-осиново-ивовую руку — судя по возрасту деревьев, растущих на ней, поезда не ходили лет двадцать.

На второй насыпи остались лишь следы дороги — рельсы были сняты, и только местами, там, где травяной ковер образовывал песчаные проплешины, виднелись вросшие в землю старые деревянные шпалы. Крис быстро нашел площадку, подходящую для ночлега: рядом с очередной проплешиной (можно без заморочек развести костер), на границе плато и склона (если дождь, вода будет скатываться вниз), под раскидистым деревом, породу которого определить не смог: ольха — не ольха, липа — не липа, главное, что на нем можно легко закрепить тент. Он скинул рюкзак и, вооружившись ножиком и полиэтиленовым мешком, спустился к настоящему лесу. Здесь, как и во многих других лиственно-еловых лесах, грибы росли по принципу — чем ближе к опушкам, тем их больше. Основной улов (десятка два маленьких красноголовых подосиновиков и столь же крепких подберезовиков плюс несколько крепких сыроежек) Крис собрал именно там — сразу под насыпью и на ней. Отчасти потому, что грибов было много, отчасти потому, что для «грибных шашлыков», фирменного Кристоферовского блюда, годились лишь молодые и крепкие, старые грибы Крис пропускал, сорвав лишь два сросшихся белых. Как ни странно, один из них оказался насквозь червивым, а другой — абсолютно чистым.

Охота за дровами пришлась уже на сумерки: хотя небо было безоблачным, они опустились по-восточному (точнее по-южному) быстро — все же, по сравнению с Питером, юг, и следом за ними сильно похолодало, костер Крис разводил уже поеживаясь, а когда красное коптящее берестяное пламя перекинулось на ветки, он, расставив ноги, растопырив полы свитера и куртки, встал над огнем, поглощая дым и тепло, предназначенные небу.

Вскоре костер разгорелся настолько, что Крису пришлось отойти и сесть на рюкзак, отвернувшись в сторону от искр и жара.

— Грибы — то же мясо, — с этими словами, сказанными разве что для птиц и насекомых, Крис принялся за приготовление трапезы: из ивы сделал стоечки для шашлычницы, в качестве шампуров приспособил несколько очищенных от коры березовых прутиков, помыл из фляги грибы, нарезал, насадил на прутья, и подождав, пока костер прогорит до слабого пламени и углей, сконструировал над ними настоящую шашлычницу. Вода, шипя и пенясь, покидала темные ломти, однако, подсыхать они не успевали, и вместе с хлебом составляли весьма вкусные «бутерброды».

Напиток к «ужину» был традиционный — вода из фляги. Закончив с грибами, Крис положил в костер несколько поленьев потолще, расстелил полиэтилен, спальник, и улегся сверху. Пламя подбрасывало в воздух искры и заставляло дрожать реальные звезды, уже не такие большие и не такие яркие как в горах. «Звездопад наоборот. Искры, сгорая, взлетают наверх, метеоры горят, когда падают вниз…» — Крис попробовал проговорить внутри себя эту фразу и она ему не понравилась, — банально».

Он уже начал проваливаться в полусон, как вдруг почувствовал гул. Звук постепенно нарастал, шел и по земле и по воздуху — Крис вспомнил странную колонну грузовиков и ему стало немного не по себе… «Нет, тогда был другой… Господи, это же поезд!»

Крис повернул голову в сторону действующей насыпи: вершины деревьев вспыхнули в лучах прожектора, затем из-за кустов вынырнуло темное тело локомотива, за которым — светящаяся прерывистая полоса, слитая из множества желтых вагонных окон. «Едет откуда-нибудь с востока, сидят бабаи, пьют чай и мой костер для них — всего лишь мгновенная красная вспышка в сумерках за окном». Крис вдруг вспомнил степь, которую сам не раз наблюдал из окна поезда, столбы мелькающие за окнами, бегущая ближе к поезду земля и застывший, лишь слегка подрагивающий горизонт.

«Я выковыриваю пейзажи, застрявшие между вагонами», — пришла неожиданная строка. Но Крис не полез за ручкой: «Если до утра не забуду, значит достойна, а забуду, так и Бог с ней. Лишь бы ночью поезда не будили…» Земля под Крисом словно дышала. Он вдруг подумал о железнодорожниках, чьи коричневые домики расположены приблизительно на таком же расстоянии от дороги: там каждый раз ходит пол и дрожит на столе посуда.

В памяти всплыл эпизод недавнего путешествия: Крис ехал на собаках из Питера в Москву, и смотрел из окна электрички. Его взгляд рассеянно скользил по всему пейзажу, ничего не цепляя, ничего не выделяя. Одновременно с этим созерцанием Кристофер слушал разговор двух теток напротив: