Анатолий Ким - Поселок кентавров

Кентавр молчал, по-прежнему ничего не понимая. С недоумением и любопытством смотрел он на то, как, держа глиняную бутыль обеими руками, на которых было по четыре пальца, загиперборейский человек пьет из сосуда дурно пахнущую жидкость.

Это был, как и его товарищ, онитупский раб из пьяниц, коим хозяева поотрубали большие пальцы, чтобы выпивохи не могли обхватывать одной рукою емкий стакан или бутылку. Такая мера несколько ограничивала возможности неисправимых пьяниц, делая их заметными перед надсмотрщиками. Теперь раб не мог, как раньше, до операции, прикрыться полою халата и, держа бутылку в одной руке, быстренько махнуть прямо из горлышка…

— Можно мне, рекеле , уйти? — спросил Пассий, зачарованно глядя, как острый кадык пьющего раба прыгает вверх-вниз…

— Куда пойдешь? — спросил второй раб.

— Искать ее, — ответил кентавр. — У меня ведь тоже есть она.

— Кто это? — спросил первый раб, отставив питье, подвинув бутылку ко второму.

— Серемет лагай , — ответил кентавр

— Так чего же ее искать? — улыбнулся второй и протянул сосуд Пассию. — Вот она, держи. Так бы сразу и сказал, что хочешь выпить.

— Но я ищу другое, господа, — устало вылупив глаза и близоруко разглядывая ужасно пахнущий сосуд, отвечал Пассий..

— Ты же сказал, старичок, что ищешь шербет лакай? — дружески молвил второй раб и вновь протянул бутылку. — Вот это И есть то самое.

— Серемет лагай …

— Ну да… Мы это пойло так и называем: щербет лакай.

Тут грохнуло вновь: ух! — столь тяжко, страшно, что земля на целую пядь подскочила под ногами, и старый кентавр невольно осел на хвост, а затем и завалился на бок. Рабы вскочили и помогли ему подняться. Кентавриарх по-собачьи, тяжко отдуваясь. Тут вновь сунул ему сосуд морщинистый раб, Пассий смог перенять бутылку в свою руку, ибо большой палец на ней Не у него удален, как у его новых приятелей, рабов Амазонии, Вот так, опираясь одной рукою о землю, а другой приподняв над собою глиняную бутылку, старый кентавр Пассий и принял напиток бессмертия

Его изготавливали амазонские рабы из виноградных выжимок и ядовитых грибов химуингму , народное название, его действительно было созвучно крылатому выражению кентаврской речи, но это оказалось чистой случайностью, и «щербет лакай» означало «сладкое питье», что, впрочем, не соответствовало действительности, ибо питье это было горчайшим и не приводило к скорой смерти, но наоборот — приобщало к бессмертию,

Оно заключалось вовсе не в том, чтобы его достигать, а в том чтобы его постигать. Серемет лагай вовсе не означало простого желания немедленно сдохнуть, а являло устремление к легкой, блистательной смерти, каковая одна только намекает на то, что смерть вообще ничто, некий фокус и обман, чистое надувательство. И ее не надо бояться… Настойка «щербет лакай» давала мозгам выпившего эту дрянь способность задымиться ядовитыми воспарениями сока химуингму , в которых вдруг обнаруживало себя другое существование души и другая, вовсе не елдорайная , ипостась живого существа.

Вдруг открывшийся для этой истины, кентавр Пассий пошел куда-то, едва чувствуя землю под ногами- И перед ним уже ничего не осталось такого, что могло быть страшным для него или мучительным. И даже последовавший самый страшный двойной удар земли, от которого все вокруг мгновенно взлетело в воздух, ничуть не задел плавного и безмятежного хода его воздушного передвижения. Он плыл, шевеля ногами, как при ходьбе, средь каких-то радужных легковесных складок, которые драпировались на всем его пути справа и слева.

Куда он попадет, было ему неизвестно, но очень любопытно, и знал кентавр лишь то, что будет ему не хуже, а несравнимо лучше. Легчайшая и непроницаемая завеса мира скрывала за собою радость жизни, похожей на Божественное существование, И этот дивный полог отвесно стоял в воздухе, подобный земной многоцветной радуге, которая становится видимой лишь в минуты влажного просветления солнца после чистого дождя. Окруженные изгибающимся пространством иного бытия, кентавры и люди, амазонки и лошади и все прочие твари земные, балующиеся елдораем , не могли так просто попасть за волшебную завесу мира, — ибо там не жаловали этого дела. Даже тем, кому жестоко навязали безгрешность, опустошив с помощью бритвы сосуды греха, не дозволено было приблизиться к благоуханному внеземному пологу без помощи волшебного снадобья. И одно только изобретение рабами напитка из виноградной браги и грибов химуингму, пойла настолько мерзкого, что оно вмиг очищало существо, употребившее эту отраву, от всех былых грехов, — лишь добрый глоток «щербета лакай» дозволял нечистому грешнику приблизиться к полувоздушным драпировкам завесы мира.