Анатолий Ким - Поселок кентавров

Вдруг загремела земля — из ближайшего леска вылетело в долину вытянувшееся в длину стадо быков, поднимая над собою тучу пыли. И в этой пыли скакали, пригнувшись к лошадиным шеям, две молодые амазонки, размахивая и щелкая бичами.

Полифимья едва успела отскочить за дерево, как стадо быков набежало, и самые передние начали с ревом бить рогами и топтать труп кентавра. В одно мгновение он был превращен в грязное отрепье, заляпанное кровавой пылью, опутанное блестящими кишками. И растоптав дранье, стадо быков кинулось дальше — преследовать разбежавшихся по долине кентавров И ничто уже не могло остановить разъяренных рогатых зверей, почуявших запах вражеской крови.

Две юных амазонки, уже голоногих, как взрослые воительницы, но еще обоегрудых, не прошедших обряд выжигания правой груди, крутились на своих лошадях перед охотницей Полифимьей и прокричат ей, чтобы она догоняла их, а они поскачут за быками. После чего амазонки шенкелями разгорячили коней и вмиг умчались за зеленый холм

Охотиться на хищников по горам и ущельям было трудно, куда легче делать это, выманивая львов из их горных убежищ, для чего Полифимья и пригнала сюда быков. А ей помогали два подпаска, молодые амазонки, не прошедшие еще военной подготовки и всех сопутствующих этому испытаний и обрядов. Девицы-подпаски попались буйные, неуемные, именно такие и нравились матерой охотнице на львов. И Полифимья мечтала со временем сама им выжечь правую грудь и священным каменным елдорайчиком по-матерински дефлорировать каждую…

Полифимья пронзительно свистнула, заложив два пальца в рот, — из леса выбежала стройная и сильная лошадь соловой масти, заржала радостно И галопом помчалась к хозяйке. На бегу она игриво кособочилась и, отбрасывая задние ноги, лягала воздух. Подбежав на пять шагов, кобыла вскинулась На дыбы, грозно пророкотала грудным голосом, как бы собираясь броситься на хозяйку, но Полифимья на это лишь улыбнулась и, оглушительно хлопнув ладонью о ладонь, с места стремительно побежала к дереву, где на ветке были развешены легкое седло, а также колчаны с луком и стрелами. Лошадь следовала за нею не отставая и пыталась куснуть за бронзовую пряжку, которою были скреплены на правом плече амазонки передняя и задняя половинки ее мехового хитона… Пробегая мимо останков растоптанного быками кентавра, соловая приостановилась и, выгнув дугою шею, раздув ноздри, горящими лиловыми глазами скосилась на мертвое чудище.

Тем временем быки разметали по всей долине кентавров и добивали их, поодиночке. Голодные конечеловеки не могли уйти далеко и умирали покорно. А вокруг огромных валунов, лежавших посреди зеленой лощины, закрутилась настоящая карусель кентаврской смерти. Не в силах бежать вдаль, десятка три кентавронов стали носиться вокруг камней, преследуемые взбесившимися быками.

Странную и необъяснимо жестокую вражду испытывало рогатое племя к кентаврам. Совершенно необоримое желание охватывает даже самого ленивого и тупого быка при виде конечеловека: всадить острый рог в его брюхо. Сами же кентавры ничего, кроме ужаса, не испытывают перед рогатыми тварями, мычащими и ревущими, роющими землю передними копытами, подымающими хвост палкой, когда их донимают мухи, оводы и слепни. С древних времен страдая от быков, кентавры вынуждены были уйти из долины в горы; не употребляя в пищу мяса, они не умели охотиться (только кентавры-звероловы промышляли хищников, чтобы воспользоваться их теплыми шкурами) и потому были перед парнокопытными совершенно беззащитны. А тех эта кентаврская беззащитность только возбуждала и, похоже, вызывала жажду крови у мирных скотов. То же самое наблюдалось впоследствии, через тысячи лет, когда во время корриды, проявляя высочайшее искусство тавромахии, пикадор упирался копьем в окровавленный горб дичайшего быка, а тот как бешеный рвался вперед, желая приблизиться к коню настолько, чтобы всадить ему в брюхо рог.

Не представлялось ли быку в тот вожделенный миг, когда с треском рвались чужие кишки, что сидящий в высоком седле ненавистный пикадор и кляча, испуганно пукающая под ним, это одно существо — кентавр? И таким образом проявлялось начало слепой и яростной ненависти быка к конечеловеку, могущей быть названною — кентавромахия.

Да, кентавромахия была на этот раз высокой скорости и небывалой жестокости: быки легко нагоняли усталых кентавров, скачущих вокруг камней посреди лощины, и, в последний миг невероятно увеличивая резвость, всаживали громадный изогнутый рог в нежный пах убегающего кентавра… И таким бесславным образом погибло много конечеловеков посреди этой горной долины; лишь девятнадцать кентавронов сумели спастись от ненависти быков, успев вскарабкаться на высокую скалу — быки лазать по скалам не умели.