Кейт Мортон - Забытый сад

Хуже всего то, что, пока он был занят производством портретов, время для эскизов, его истинной страсти, ускользнуло сквозь пальцы. После приезда в Чёренгорб Уокер успел сделать всего одно панно, а также пачку набросков дома и его обитателей. Его руки, его навыки, его дух чахли.

Теперь он видел, что совершил ошибку. Если бы только он прислушался к просьбам Розы и нашел новый дом после свадьбы, все могло бы повернуться иначе. Возможно, они были бы блаженно счастливы, дети сидели бы у ее ног, а творческое удовлетворение — на кончиках его пальцев.

А может, ничего бы не изменилось. Им пришлось бы испытывать те же муки, но в стесненных материальных обстоятельствах. В этом и загвоздка. Можно ли ожидать, что мальчик, познавший бедность, добровольно выберет более тернистый путь?

К тому же Аделина, подобно праматери Еве, начала нашептывать о возможном позировании короля. И хотя он устал от портретов, хотя ненавидел себя за то, что совершенно отрекся от подлинной страсти, мурашки пробегали от одной мысли об этом.

Он отложил кисть и потер пятно краски на большом пальце. Натаниэль собирался в столовую, когда его внимание привлекла папка с рисунками. Бросив взгляд на дом, он вытащил из нее тайные наброски. Художник урывками работал над ними уже две недели, с тех самых пор, как нашел волшебные сказки кузины Элизы среди вещей Розы. Хотя они были написаны для детей, волшебные истории об отваге и нравственности вошли в его кровь. Персонажи пробрались в голову Натаниэля и ожили там, их простая мудрость пролилась бальзамом на смятенные мысли, взрослые беды. Он обнаружил, что в мгновения рассеянности набрасывает линии, которые складываются в старуху за прялкой, королеву фей с длинной толстой косой, принцессу-птицу, запертую в золотой клетке.

То, что началось как наброски, Натаниэль решил превратить в эскизы. Он сделал тени глубже, линии ярче, выделил черты лица. Художник взглянул на них, стараясь не замечать тисненого пергамента, который Роза подарила ему вскоре после свадьбы, стараясь не думать о более счастливых временах.

Эскизы были еще не закончены, но нравились ему. Несомненно, они остались единственным проектом, который продолжал приносить удовольствие, помогал бежать от испытания, в которое превратилась его жизнь. С бьющимся сердцем Натаниэль закрепил на мольберте листы бумаги. После второго завтрака он позволит себе заняться эскизами, порисовать без цели, как делал мальчиком. Мрачные глаза лорда Макелби подождут.

Наконец, с помощью Мэри, Роза оделась. Она просидела в откидном кресле все утро, но решила рискнуть и выбраться из комнаты. Когда она в последний раз покидала четыре стены? Два дня назад? Три? Она поднялась, но чуть не упала. Голова у нее кружилась, ее подташнивало, ощущения, знакомые с детства. В те дни Элизе удавалось поддерживать ее дух волшебными сказками и историями, принесенными из бухты. Ах, если бы средство от взрослых скорбей было таким же простым!

Роза уже довольно давно не встречалась с Элизой. Она время от времени видела в окно, как та шагает по саду или стоит на вершине утеса, далекое пятнышко, за которым струится волна длинных рыжих волос. Раз или два Мэри подходила к двери и сообщала, что мисс Элиза просит аудиенции, но Роза неизменно отказывала. Она любила кузину, но битва, которую она вела с горем и надеждой, отнимала все силы. А Элиза так энергична, так полна жизни, возможностей, здоровья! Роза не смогла бы вынести встречу с ней.

Невесомая, точно призрак, Роза шла по застеленному коврами коридору, держась рукой за рейку вдоль стены, чтобы не упасть. Сегодня днем, когда Натаниэль вернется со встречи в Тримейн-холле, она присоединится к нему в беседке. Конечно, там холодно, но она прикажет Мэри укутать ее потеплее, а Томас может принести кушетку и одеяло, чтобы ей было удобно. Наверное, Натаниэлю там одиноко, он обрадуется, когда Роза вновь окажется рядом с ним. Он сможет запечатлеть ее отдых. Натаниэль так любит ее рисовать, а долг жены — радовать мужа.

Роза почти дошла до лестницы, когда сквозняк донес до нее слова по коридору.

— Она говорит, что ничего не скажет, что это ее личное дело.

Слова сопровождались ударами метлы по плинтусу.

— Хозяйке не понравится, когда она узнает.

— Хозяйка не узнает.

— Не слепая же она. Любому ясно, что девчонка неспроста пухнет.

Роза прижала холодную ладонь ко рту и тихо поплыла по коридору, напряженно прислушиваясь.

— Она говорит, все женщины в ее семье почти не пухнут. Она может спрятать живот под формой.