Кейт Мортон - Забытый сад

Переезд в коттедж был смелым ходом, за который Лайнус отдавал ей должное. Он подарил ей сад, и она полюбила его, как любила ее мать — ничто не радовало его baigneur больше огороженного сада, — но Лайнус не предвидел подобного бегства. Элиза неделями не показывалась в усадьбе. День за днем Лайнус ждал у ворот лабиринта, но она продолжала терзать его своим отсутствием.

Все еще больше осложнилось, когда Лайнус обнаружил, что у него есть соперник. Три месяца назад, стоя на своем посту, он застал крайне неприятное зрелище. Он ждал Элизу, но увидел, что вместо нее из ворот лабиринта выходит зять-художник. Лайнус был поражен. Да как Уокер смеет дерзко ступать туда, куда сам Лайнус не отваживается зайти? Лайнус кипел от вопросов: он видел ее? говорил с ней? смотрел ей в глаза? Мысль о том, что художник рыщет вокруг его сокровища, была невыносима.

В конце концов, Лайнус победит. Его терпение будет вознаграждено.

Он вздохнул и наклонился, чтобы лучше разглядеть в тусклом красном свете возникающий образ. Темные края — изгороди лабиринта, а посередине светлое пятно, где она попала в кадр. Элиза сразу же заметила его, и шее Лайнуса стало жарко от удовольствия. Ее широкие глаза, полуоткрытые губы, как у зверька, пойманного врасплох.

Лайнус покосился на бачок с проявителем. Вот она. Белое платье, узкая талия — о, как он желал обхватить ее пальцами, ощутить, как невесомые вздохи испуганно дрожат в груди! А ее белая шея с жилкой пульса, совсем как у ее матери когда-то! Лайнус на мгновение закрыл глаза и представил алую полосу на горле своей baigneur. Она тоже пыталась покинуть его.

Лайнус был в темной комнате, когда она пришла в последний раз, резал картонную подложку для новой серии: кузнечики западных графств. Он был в восторге от фотографий и даже думал, не попросить ли у отца позволения устроить небольшую выставку. Лайнус не терпел, когда его прерывали. Но Джорджиана была исключением из большинства правил.

Какой неземной, какой совершенной она выглядела в раме дверного проема, когда свет лампы оживил ее черты. Она поднесла палец к губам, повелевая хранить молчание, и закрыла за собой дверь. Он смотрел, как она медленно идет к нему, легкая улыбка играла на ее губах. Таинственность сестры была одной из излюбленных им черт, наедине со своей baigneur он ощущал соблазнительный привкус сговора, не свойственный его жизни. Ведь у Лайнуса редко находилось время для других. А у других редко находилось время для него.

— Ты ведь поможешь мне, Лайнус? — спросила сестра, широко распахнув ясные глаза.

Она начала рассказывать о мужчине, которого встретила, о моряке. Они полюбили друг друга и будут вместе, мама и папа ничего не должны знать, он ведь поможет ей? Ее глаза умоляли, не сознавая боли Лайнуса. Время словно растянулось, ее слова кружились у него в голове, разбухали и сдувались, то громче, то тише, целая жизнь из одиночества собралась в одном миге.

Не размышляя, он поднял руку, которая все еще сжимала перочинный нож, и быстро провел им по молочной коже сестры, передавая свою боль…

Лайнус щипчиками поднес отпечаток к свету, сощурился и моргнул. Черт побери! Вместо лица Элизы было белое пятно с серыми крапинками. Она пошевелилась в тот самый миг, когда он нажал на спуск. Он оказался недостаточно быстр, и Элиза ускользнула от него. Лайнус сжал кулак, вспоминая, как всегда в минуты досады, маленькую девочку, которая сидела рядом с ним на полу библиотеки и протягивала ему куклу, а вместе с ней — себя. До того, как она его разочаровала…

Не важно. Просто неудача, вот и все, временный поворот в игре, в которую они с Элизой играют, в которую он играл с ее матерью. Лайнус проиграл в тот раз: после случая с перочинным ножом его Джорджиана исчезла и больше не вернулась. Но на этот раз он будет более осторожен.

Что бы ни потребовалось, как бы долго ни пришлось ждать, Лайнус восторжествует.

Роза обрывала лепестки с ромашки до тех пор, пока ни одного не осталось: мальчик, девочка, мальчик, девочка, мальчик, девочка. Она улыбнулась и обхватила пальцами золотистую сердцевину цветка. Маленькая дочка для них с Натаниэлем, а потом, быть может, сын, а потом еще дочка и еще сын.

Сколько Роза себя помнила, она всегда мечтала о семье. Не такой, как холодное и одинокое соглашение, которое она знала малышкой, до приезда Элизы в Чёренгорб. В ее семье будут близость и любовь между родителями и много детей, братьев и сестер, которые всегда будут заботиться друг о друге.