Инна Гофф - Телефон звонит по ночам

– С Величкиным говорил?

– У него одна забота. Чтобы стойку не выдавило. С ним говорить бесполезно. – Павлик пожал плечами. – У него на этот счет теория есть. Он, мол, главный инженер и мыслит перспективно, а я – начальник шахты и живу одним днем. А мне, если хочешь знать, в глаза людям стыдно смотреть. Как будто чужой хлеб ем… Нам бы сейчас рекорд дать, Я прикидывал. Вытянем! Не знаю, как тебе, а мне это вот как надо!..

Угаров поднялся, подошел к карте. Это был оперативный план. Два ствола – главный и вспомогательный – делили пласт на восток и запад. Восток был густо иссечен подэтажами, печами – ходовым и для спуска пульпы, просеками. Запад имел иной вид. Здесь все еще работали робко. Как будто боясь оступиться. И даже линии на плане, казалось, проведены чьей-то робкой, неуверенной рукой.

Подошел Забазлаев и тоже смотрел план.

– Рано, Павлик, – сказал Угаров. – Рано давать рекорд. Какой может быть рекорд, когда на западе у нас очистные работы наступают на пятки подготовительным. Для рекорда нужен фронт работ, а где он у нас?

– Восток один управится, – сказал Забазлаев. – Если все бросить на восток.

– Рано, Павлик. Вытянем запад и дадим рекорд. Но сначала вытянем запад.

– Все вы заодно, – сказал Забазлаев. – Одна шайка-лейка. Зря я с вами связался. А мне предлагали шахту. Взял бы и был сам хозяин. Так нет, соблазнился. Пошел к Бородину. Вами же, сволочи, соблазнился. Друзья молодости, будь вы все неладны!..

Вернулся Рябинин. Вид у него был растерянный.

– Ну, как подписи? Порядок? – деловито осведомился Павлик.

– Гальсков не пустил меня на склад, – сказал Рябинин. Пухлые губы его дрожали. – С ума он сошел, что ли? Требует пропуск. – Рябинин переводил взгляд с Забазлаева на Угарова, как бы взывая к сочувствию. – Я говорю: «Ты что, меня, что ль, не знаешь?» А он свое: «Приказ есть приказ. Без пропуска не пущу…»

– А ты б за грудки его, – сказал Забазлаев. – Ты ж это любишь, Рябинин. Как тогда, при осмотре на папиросы. Или винтовка тебя смутила?..

Глаза у Павлика стали злые, узкие.

– В общем, Рябинин, так. Это я дал приказ не пускать тебя. Все же там не картошка хранится, а взрывчатые материалы. Одних детонаторов девять тысяч штук. Не говоря про аммонит. А ты из него проходной двор сделал.

Говоря это, Забазлаев склонился к столу и, глянув мельком на часы, выписал пропуск. Протянул его Рябинину.

– Получай пока разовый, а там разберись. Твое хозяйство все-таки. – Слова «твое хозяйство» прозвучали как откровенная издевка.

Рябинин шагнул к дверям. Даже узкая прямая спина его выражала обиду.

– Значит, и ты против меня? – спросил Забазлаев, возвращаясь к разговору о рекорде. – Ладно. Давайте дальше ставить опыты. На морских свинках…

Они вышли из кабинета вместе.

– А вообще, скажу я тебе, Серега слабоват, – сказал Павлик. – Я даже не ожидал. Ему бы в проектной конторе сидеть, а не начальником рудника… Не тот характер, понимаешь? Не тот. Не видит он, на что надо жать. Момента не чувствует. Превратил шахту в лабораторию. Небось думает, похвалят его за это. Цацку дадут на ленточке! Как же! Дожидайся!..

– При чем тут похвалят или нет, – сказал Стах. – Хочется работать по-новому. Не просто добывать уголь и передавать в трест данные. Сейчас нам этого уже мало.

– Ах, им уже мало, что шахта дает уголь! Им надо, чтобы шахта давала рафинад…

– Послушай, – сказал Стах. – Как считается? Мы сейчас при исполнении служебных обязанностей?

– Да, вроде бы. А что?

– Сказал бы я тебе…

– Интересно. Что бы ты сказал…

– Я сказал бы, что ты сволочь.

– Ну, твое счастье. Что ты этого не сказал. И что я этого не слышал.

Во дворе гидроблока было пусто. Ярко, в полный накал, светило солнце. Терпеливо ждала хозяина голубая «Волга».

– Вчера чуть не гробанулся, – сказал Павлик. – Обгонял какой-то грузовой тихоход, а там встречный шел. Еле успел в кювет съехать. Думал – всё. Но ничего, поцарапался только.

– Один ехал?

– Если бы! С дочкой управляющего трестом.

– Саввы Григорьевича?

– Именно.

– Все торопишься, Забазлаев… Не эта ли дочка от тебя рекорда требует?

– Не так дочка, как папа. С дочкой у нас о другом разговор… Эх и шикарно погуляли вчера… Глазищи у нее как фары, а сама тоненькая. Все меня на «вы» называет, не могу отучить. Прокатились с ветерком, потом шампанское пили… Почему не погулять? Я это люблю, понимаешь? Я же человек, а не муравей. Я на Серегу иной раз удивляюсь. Для чего он живет? Взвалил на плечи соломину и тянет. Соломина-то ему не по силам. По сторонам оглядеться некогда…