Олег Рой - Любовь за деньги и без

Проблема имелась лишь одна — но серьезная. Долговязой некрасивой девочке до зарезу была необходима любовь мамы — самой прекрасной, умной и удачливой столичной девушке свободной профессии абсолютно не нужна симпатия нищей провинциальной тетки. Потому-то все ее телефоны и находятся в черном списке моего мобильника… Я и сама не понимала, почему сейчас вдруг решила позвонить матери.

— У меня все в порядке, — быстро сказала я. — Звоню просто… — я задумалась, — чтобы узнать, как ты. Как дела? Как Тимур?

— Все прекрасно, — пропела она. — И у меня, и у Темочки.

Пожалуй, самой удивительной новостью для меня стало то, что после почти двух десятилетий поисков идеального мужчины мать его таки нашла. Тимур Юсуфович приехал в наши края из Татарстана, открыл магазин — и влюбился в мою мать с первого взгляда. Что он в ней нашел, не знаю, но вместе они были уже пять лет — для мамы это абсолютный рекорд. Как ни странно, ее новый избранник оказался очень приличным человеком — не пил, не дрался, не ходил на сторону, бизнес вел на диво толково. Огромные по меркам моего родного города деньги, которые я ежемесячно переводила матери, тоже, наверное, играли важную роль в ее семейном счастье, но ведь постоянно притворяться в принципе невозможно! Рано или поздно сорвешься, а правда об этом непременно где-нибудь всплывет. Так что Тимур Юсуфович и вправду был человеком положительным…

— Очень рада за вас обоих. А здоровье ваше как?

— Великолепно — и у меня, и у Темочки. А у тебя как дела? — спохватилась она.

— Неплохо. Недавно заключила контракт… — только брякнув эти слова, я задумалась, как можно объяснить матери перемены в моей судьбе, не сболтнув лишнего, — с одним очень известным иностранным художником-авангардистом. Он хочет нарисовать мой портрет — и щедро платит за согласие позировать. Но поставил железное условие — все время, пока создается картина, я не имею права участвовать ни в показах, ни в фотосессиях.

— Фигасе! — Маман любила иногда щегольнуть словечками молодежного жаргона. — Ты, наверное, много денег теряешь из-за желания послужить искусству? — спросила она тревожно.

— Нет, что ты! — Я с трудом сдержала улыбку. — Говорю же — художник иностранный и очень популярный. За его картины платят миллионы — даром что там нарисованы только круги и палки. Так что и я не внакладе, и ты не пострадаешь.

— Я не о себе беспокоюсь, Никушка, — укоризненно заметила мама, и я лишь нечеловеческим усилием воли подавила смех. — Тимочка зарабатывает достаточно, так что мы и без твоей помощи проживем, хотя она, разумеется, очень и очень кстати. Но за тебя я волнуюсь. Знаешь, эти художники — очень ненадежные типы. Ты наверняка позируешь ему… кхм… обнаженной?

— Иногда, — я начинала сердиться. — Но чаще — одетой. Мама, не волнуйся! Я уже взрослая девочка и абсолютно все знаю об отношениях мужчины и женщины.

— Все молодые так говорят, — она вздохнула, — а потом почему-то рожают детей без мужа… — Сделав небольшую паузу, мать заговорила энергично и решительно: — Никушка, ты от меня не отворачивайся! Я жизнь прожила, знаю о ней все и плохого не посоветую!

Я с трудом сдержала раздражение. Мнение, что старикам все известно лучше, полностью соответствовало действительности в эпоху, когда большинство людей были крестьянами и обрабатывали землю. Жизнь тогда не менялась тысячелетиями, и знания стариков действительно оказывались бесценными при абсолютно любом форс-мажоре. Но с тех пор много воды утекло. В двадцатом веке опыт моей бабушки ничем не смог помочь маме, а мне оказалась абсолютно бесполезна житейская мудрость их обеих, поскольку я существовала в совершенно иных условиях.

Моя бабушка была до жути тихой и молчаливой женщиной. Даже в девяностые, когда стало можно говорить абсолютно все, она никогда не рассказывала ни о своей семье, ни о моем дедушке. В детстве мне это казалось абсолютно нормальным; о причинах подобной сдержанности я задумалась, лишь когда бабушки уже не стало.

С моей мамой бабушка тоже не откровенничала, так что мне остается лишь гадать, кем были наши предки. Под каток репрессий тогда мог попасть кто угодно — от знатнейших дворян до неграмотных крестьян, от вернейших сторонников советской власти до, разумеется, ее врагов. Впрочем, нельзя исключать и того, что моей семье удалось избежать арестов, лагерей и расстрелов; просто бабушка, видя, какие ужасы нередко случались с любителями поболтать, решила всегда держать рот на замке.