Макс Фрай - Большая телега [litres]

Рассказывают, что в библиотеке университета Сарагосы есть книги, обладающие вздорным нравом. Возьмет бывало такую книгу в руки старательный студент, а ей покажется, что он руки не вымыл, или просто лицо его не понравится, и тогда вместо подлинных записей бедняга прочитает там бессмысленную ерунду, а то и вовсе запрещенную ересь, вызубрит наизусть, скажет потом вслух на экзамене, и жизнь его пойдет прахом.

Правда говорят, что некоторые студенты, напротив, нравятся книгам. И тогда они обнаруживают среди страниц учебника тайные знания, сокрытые даже от профессоров. Но и в этом случае жизнь их зачастую идет прахом, ибо многие знания сулят многие беды, и нельзя человеческому уму подолгу раздумывать о непостижимом.

– Вот! – Заорал я, очнувшись. – Точно! Святые слова! Нельзя!

– Мяу, – снисходительно ответила кошка. Дескать, подолгу может и нельзя, а несколько минут в день – почему бы и нет.

И снова принялась тереться и тарахтеть, да так, что я капитулировал. Рано или поздно это должно было случиться.

– Ладно уж. Ты победила. Заберу тебя с собой. Буду покупать тебе ветчину и записывать твои истории на досуге. Но больше, учти, ничего не обещаю. Потому что я не писатель. Мне сумки шить надо. Чтобы у тебя всегда была ветчина – в частности.

Моя роковая страсть только отмахнулась пренебрежительно. Белой лапкой в черном носке.

Вечером я позвонил Нанке.

– Ты тут, можно сказать, уже местная жительница.

– О да. Я – абориген, – подтвердила она. – Собираешься предложить мне стекляные бусы в обмен на золото моих предков?

– Обойдешься. Нет у меня никаких бус. Мне нужен практический совет.

– Судя по томному голосу, тебе требуется адрес уютного борделя эконом-класса, – заржала она.

– Гораздо хуже. В смысле, сложнее. Я хочу понять, как можно вывезти из Испании кошку. Легально, я имею в виду.

– Нашу каталанскую кошку? – Изумилась она. – В это ваше серое-грязное-промозглое? Не позволю мучить животное.

– Я собираюсь мучить арагонскую кошку. Не каталанскую. Можно?

– Арагонскую? Ладно, черт с ней. Вывози. Я не знаю, как, но завтра узнаю. Примерно представляю, у кого спросить. Но учти, тебе совершенно точно потребуется бабло. И время. Это к гадалке не ходи. Сколько именно – это я скажу тебе завтра.

– Ладно, – бодро сказал я. – Тогда не стану спрашивать у тебя адрес уютного борделя. Буду экономить.

Манана расхохоталось на том конце неизвестно чего – связь-то беспроводная. А потом спросила:

– Как ее зовут?

– Понятия не имею. Хотя есть у меня одно нехорошее подозрение…

– Manuscrito [23], да? – подсказала Нанка.

– Тогда уж Манускрита, – вздохнул я. – Идиотское имя для кошки. Хуже не придумаешь. Но боюсь, на другое она отзываться не станет.

– Открой мне страшную тайну: зачем ты перекрасилась в блондинку?

– Именно «зачем»? Не «почему»? О, тогда это хороший вопрос. И теперь тебе придется выслушать длинный-длинный ответ. Незавидная участь!

Машка сидит на моем ковре, скрестив ноги, в одной руке она держит чашу, наполненную кровавым вишневым компотом, в другой – консервный нож, которым только что собственноручно вскрыла банку. Она сияет, хотя продула мне в нарды, причем пятую партию кряду. И это, как оказалось, моя проблема. Играли на желание, и фантазия моя уже иссякла, не заставлять же человека кукарекать, высунувшись в окно. В общем, ничего не смог придумать, кроме как задать дурацкий вопрос. Тем более, мне действительно интересно – какого черта она так над собой надругалась? Машка от природы рыжая, другие женщины в такой цвет за бешеные деньги перекрашиваются и страдают потом, что не тот оттенок, а она вдруг стала ослепительной химической блондинкой, каких миллионы, чучело неразумное.

– Если бы ты спросил «почему», – говорит Машка, – я бы честно сказала: «Потому что в голову стукнуло». Потом локти кусала, конечно. Но больше не кусаю. Потому что знаю, зачем я это сделала. Совсем недавно узнала. В Испании, собственно.

– Тогда рассказывай по порядку.

– Я и сама хочу рассказать с тех пор, как приехала. Меня прямо на кусочки разрывает!

– Ну и? В смысле, чего молчала-то? Если уж на кусочки.

– Понимаешь, это очень дурацкая история, – вздыхает она. – Мутная, темная и невнятная. Лично я бы такую слушать не стала. И ты бы не стал. И вообще никто.

– Почему? Я как раз люблю дурацкие истории, особенно мутные и невнятные.