Макс Фрай - Большая телега [litres]

В самом центре Салдивы есть площадь, куда в сумерках сходятся люди, которым не удалось найти себе пару – нищие бродяги и гордые старые девы, путники, для которых не нашлось места на переполненном постоялом дворе, и подростки, решившие доказать отцам свою самостоятельность. Разбившись на группы, они отправляются на покой. И никогда не случается такого, чтобы самый последний бродяга украл деньги из сундука приютившего его купца или полез под юбку к женщине. Людей, которые хотя бы раз провели ночь в одном помещении, на всю жизнь связывают священные узы братства, и тому, кто осмелится пренебречь ими, доведется иметь дело не с людскими законами, но с Высшим Правосудием.

– Мяу! – сказала кошка, и я очнулся.

Что это на меня нашло? Что за библиофильское сновидение наяву, что за маркополо , прости господи? Как будто в голове у меня прокрутили фрагмент аудиокниги, а перед глазами – иллюстрации к тексту, все это на бешеной скорости, в несколько секунд уложились, но я каким-то образом все осознал и запомнил, причем, кажется, наизусть. Чур меня, чур.

– Нос у тебя какой-то подозрительно сухой, – сказал я кошке. – Ты же наверное черт знает сколько там сидела, балда. Пить хочешь? Конечно хочешь, потому и орешь. Сейчас.

Налил немного воды в пригоршню, кошка вылакала ее так стремительно, хоть в цирке показывай – вроде еще развернуться не успела, а воды уже нет.

– Ясно, – сказал я. – Держи еще.

В итоге она выдула почти все, что оставалось в бутылке, удовлетворенно зевнула, спрыгнула на землю, благодарно боднула мою ногу и неспешно удалилась. Судя по величественной осанке, это была настоящая арагонская кошка, за ней стояло не меньше тысячи поколений предков, вскормленных на надменных местных грызунах.

– Ну крута, – уважительно присвистнул я ей вслед.

И отправился восвояси, тщетно пытаясь подражать повадкам аборигенов. Сбитая с толку Сарагоса тут же явила моему взору сразу несколько забегаловок, один бар даже показался мне вполне подходящим местом, чтобы выпить там кофе. Ну слава тебе господи, похоже, помирились.

На закате, стоя на мосту Пуэнте де Пьедра, я внезапно почувствовал, что у меня поднимается температура. Проклиная все на свете, метнулся в ближайшую лавку, запасся водой и апельсинами, купил аспирин в дежурной аптеке и отправился в гостиницу, для ускорения постукивая себя пакетом по бедру, как пастух ленивого барана. Шел практически как на Голгофу. Я очень редко болею, зато когда это случается, страдаю на полную катушку, с непривычки чувствую себя ныряльщиком в прохудившемся гидрокостюме, искренне полагаю всякую неполадку смертельно опасной – к примеру, от насморка, кажется, мне, вполне можно задохнуться во сне, если по какой-то причине не сработает система автоматического отверзания уст. Ну и так далее.

«Я тебе даже немного завидую, – написала мне Нанка, которой я пожаловался на свою беду. – Метаться в горячечном бреду на мокрых простынях, в какой-то подозрительной гостинице в Сарагосе. Как прекрасно! Это уже не жизнь, а литература».

Я хотел было ответить, что гостиница вовсе не подозрительная, вполне приличное заведение, три звезды, и вообще в гробу я видел такую литературу, но слово «гроб» меня сейчас всерьез пугало, да и сил на переписку не было.

Всю ночь впечатлительная душа моя металась по узким улицам таинственной Салдивы, пытаясь, пока не стемнело, отыскать местный «клуб одиноких сердец», чтобы не встречаться в одиночестве с обещанным ночным кошмаром, но улицы путались, как нитки в кошачьих лапах, а город был безлюден, так что даже расспросить некого. В конце концов, я сообразил, что можно, наверное, постучаться в любой дом – местные жители прекрасно понимают, что светит одинокому путнику. Всю жизнь пребывая в опасности, они высоко ценят любую человеческую жизнь и рассудок, а значит охотно пустят меня к себе. Метнувшись к ближайшей приземистой постройке, я заорал приветствие на незнакомом мне самому языке и проснулся, как было обещано, на мокрых простынях, зато вполне здоровый, если не обращать внимания на тяжесть в голове, которая обычно проходит после первой же чашки утреннего кофе, и сейчас тоже прошла как миленькая.

За окном было пасмурно, зато, похоже, теплее, чем вчера. Я не люблю болеть, а беречься от болезней и вовсе ненавижу, никакая сила не могла бы сейчас остановить меня на пути к выходу из отеля. Просидеть весь день в номере под одеялом – немыслимо, я бы, пожалуй, рехнулся к вечеру от такой жизни, а это куда хуже простуды.