Александр Матюхин - Целующие солнце

Сколько лет там, в коме, я упускал ее. Я оставался живой, а она умирала. Сколько лет…

— Конечно, жива, — сказал Игнат, — как только узнала, что произошло, сразу прилетела. Сидела у вашей кровати ночи напролет. Про вас, между прочим, каждый лень по телевизору новости крутят. Мол, целующий солнце обжег крылья, и все в таком же духе…

— Где Аленка?

— Сейчас позову, одну минутку.

Игнат вышел, и в тишине я слышал бешеный ритм своего сердца. Господи, думал я, хоть бы этот мир был настоящим. Не надо больше. Никаких падений. Никаких больниц. Сделай так, господи, чтобы в этом времени, здесь и сейчас я остался с Аленкой. И мы были счастливы. Я уже бегал от проблем. Я уже смотрел в глаза воспоминаниям. Я понял, о, боги, я понял всю ценность и полноту жизни. Не надо больше… ничего не надо, кроме жизни с Аленкой. С любимым человеком тут, в этом мире, какой бы он ни был, но чтобы только я и Аленка, чтобы никаких преград. Мы вместе — и навсегда…

Она зашла, заплаканная, сонная. Волосы собраны в тугой хвостик на затылке. Одетая в белую футболку и джинсы. Остановилась в дверях, прижав ладони к губам. Такая совершенная… любимая… идеальная… Как я скучал по ней, по ее взгляду, по ее волосам… в тех временах, растянувшихся на целую вечность, в иных мирах подсознания, которые выросли и рухнули коротким мигом бесконечности падения…

А Аленка… разглядывала меня, будто не верила, что это я, что живой, что здесь, рядом. А я смотрел на нее и тоже не мог поверить. И глубокое чувство любви задрожало где-то в груди, поднялось выше и покатилось обжигающей слезой из уголка глаза.

Порой люди бывают так глупы… так глупы. Они не видят своего счастья, что прижалось к ним и обнимает нежно. Он смотрят куда-то вверх, ищут что-то светлое, что-то высокое. Смотрят на горизонт. Хотят большего. Но ведь, это же так просто — быть счастливым рядом с любимым человеком. Испытывать счастье просто от того, что любовь — она рядом. И это счастье — каждую секунду, каждое мгновение реальной, человеческой жизни.

— Ты, что, плачешь? — шепотом спросил я, хотя плакал сам, — не надо, солнце. Не стоит. Я же живой. Я с тобой. И ты живая. Я же люблю тебя, солнце, больше всего на свете люблю. Я выздоровею, и мы с тобой поедем на край света. Поедем подальше от всех, чтобы быть только вдвоем. Солнце… Я только сейчас понял, насколько сильно ты нужна мне. Не уходи от меня. Не умирай. Не покидай. Ты нужна мне. Ведь я по-настоящему сильно тебя люблю…

Я шептал, сбиваясь на кашель, в горле першило, и ледяная боль рвала голосовые связки. А Аленка стояла и плакала. Слезы катились по ее рукам и капали на пол. Потом она стремительно подбежала ко мне, упала на колени перед кроватью и осыпала мое лицо поцелуями. Я чувствовал ее горячее дыхание, ее нежные губы, и слезы наполняли мои глаза еще больше.

— Никогда не расстанемся, — шептал я, — не покидай меня.

Чувство стыда, кольнувшее где-то в груди, растворилось. Не зря я бегал по подвалам воображаемой больницы, не зря прыгал из окна… это все для тебя, для реальной жизни, для любви…

— Ты дурачок, — шептала Аленка, — конечно, я люблю тебя больше всего на свете…

И она шептала еще слова любви, целовала меня и гладила мои щеки. А я, слепой от слез, молил только об одном: чтобы этот мир, в котором я был по-настоящему счастлив, в котором жил вместе с любимым человеком, занимался любимой работой, имел хороших друзей и замечательных знакомых, чтобы именно этот мир, и никакой другой оказался конечной точкой моего странного и изнурительно путешествия.

Январь-апрель 2009