Олег Рой - Ловушка для вершителя судьбы

Словом, те годы были, бесспорно, счастливейшими во всей моей жизни. И я мог бы бесконечно и очень подробно рассказывать о них, вспоминать каждую созданную нами книгу, а их появилось немало и, скажу без ложной скромности, одна лучше другой. Однако сейчас я вновь вынужден вернуться к прерванному повествованию о собственной судьбе и поведать вам историю о своей предпоследней душе, которую мне довелось охранять перед тем, как я выбрал себе Писателя.

Как я уже говорил, у нас, ангелов, принято считать, что нет плохих или хороших душ: каждая чем-то ценна и каждая достойна того, чтобы ее как следует охраняли. Также нас учат тому, что не бывает неудачных времен или мест. Но это, как сказали бы на Земле, официальная позиция. В действительности же каждый опытный ангел имеет свое мнение о том, какую душу охранять проще, а какую труднее. У всех нас есть свои пристрастия и антипатии, и это касается не только людей, но и стран, где они живут, и эпох. Взять, к примеру, век двадцатый – слух о том, что это столетие будет еще более страшным и кровавым, чем все предыдущие, передавался моими собратьями из уст в уста задолго до того, как оно наступило. Мне поведал об этом ангел юной певуньи, дочери коллекционера и жены художника Карла – помните мой рассказ об этом талантливом гордеце? Ему же, ангелу (по большому секрету, разумеется), сообщил об этом его давний приятель, который, в свою очередь, подслушал беседу двух архангелов. Уж кто-кто, а они-то знают, какую чашу суждено испить тому или иному народу в те или иные времена. Тот разговор друг моего приятеля запомнил наизусть и долгое время пребывал после него в печали, потому что ничего хорошего он не сулил.

– Бедный, бедный наш мир! – сокрушался он. – Бедные люди! Как я не люблю страдания! Очень надеюсь, что следующую душу мне доведется охранять уже после двухтысячного года, когда все войны и революции канут в Лету.

У меня наивность собрата вызвала лишь ироническую улыбку. Меня эти мрачные прогнозы не пугали. Во-первых, как я уже говорил, не люблю рутины, а во-вторых, мне всегда казалось, что именно в смутные и тяжелые времена рождается много творческих людей. Ну, представьте себе – если все сыты и довольны, все живут в мире и покое и уверены в завтрашнем дне, то кто будет страдать, гореть, искать? Откуда в таком болоте возьмутся творчество и вдохновение?

Вы, конечно, можете мне возразить. Сказать, что даже в сытой и благополучной жизни всегда есть место безответной любви, внезапной смерти, ярким подвигам и отталкивающей жестокости. Чем не темы для искусства? Так-то оно так, но поверьте мне, проведшему рядом с людьми несколько веков: путь к раскаянию, к развитию и, конечно, к творчеству лежит только через лишения и страдания. Тогда как благополучие рано или поздно вызывает у смертных сильнейшую скуку. И чем спокойнее и безопаснее жизнь, тем, как ни странно, больше в ней и той самой бессмысленной жестокости, и безумства, и непонятной, ничем не объяснимой печали в сердцах… Однако я опять философствую и ухожу в сторону от основного сюжета. Видимо, это лишнее подтверждение тому, что автор вышел из меня не такой уж удачный, как мне это представлялось. Четко выдержать линию повествования мне никак не удается, приходится то и дело самому себя прерывать и заставлять возвращаться к изложению хода основных событий.

Итак, выбор новой подшефной души у меня как раз совпал с наступлением на Земле нового века. «Эх, заполучить бы в подопечные писателя, который проживет сто лет и отразит в своих книгах целую эпоху!» – мечтал я.

На сей раз мне досталась девочка. Надо ли говорить, как я расстроился? Во-первых, охранять женщину – двойная забота. Женщины взбалмошны, и никогда не знаешь, что взбредет им в голову в следующий момент. Их настроения, желания и взгляды меняются, как ветер в море. Нужно все время быть начеку, следить, как бы женщина не сделала какую-нибудь глупость. Во-вторых, глубокие и интересные мысли, которые наполняют разум писателей, большинству женщин просто недоступны. Сначала их интересуют куклы, потом кавалеры, затем пеленки, и всю жизнь – наряды и шляпки. Волей-неволей и мне придется думать о том же. Так уж мы, ангелы, устроены. Заботы людей – наши заботы.

Ну и главная причина, по которой я расстроился: в то время в мире почти что не было женщин-писателей! Вернее, я неправильно выразился. Марать бумагу барышни как раз очень были горазды. Сочинительниц стихов о горящих взорах, томных вздохах и полной луне на мрачном небосклоне или историй о бедных княжнах, в младенчестве покинутых родителями и вынужденных терпеть голод и лишения, пока счастливый случай не соединит их с богатым и благородным избранником, который узнает об их происхождении лишь на последней странице, уже в те времена было предостаточно. Но это, как вы понимаете, было не совсем то…