Олег Рой - Ловушка для вершителя судьбы

Развязку – и жизни, и романа – подсказала сама Ника, в одно прекрасное утро решившая сделать мужу сюрприз и без предупреждения примчавшаяся в Акулово, оставив Павлушу с мамой Алексея. На цыпочках она поднялась на застекленную веранду того самого дома, где так счастливо провела прошлое лето, и увидела там, на старом диванчике, где так любила сидеть сама, прехорошенькую Оленьку в одних розовых трусиках. Девушка, полулежа, увлеченно что-то читала, а рядом с ней, удобно устроив голову на ее обнаженной груди, дремал счастливый Алексей, на котором вообще не было никакой одежды.

Проснувшись, он сначала долго не мог понять, что случилось и откуда здесь вдруг взялась Вероника, а потом страшно испугался, что сейчас будет сцена со слезами, криками, упреками и истериками. Как любой нормальный мужчина, он больше всего на свете ненавидел сцены и выяснения отношений.

Однако Вероника не закричала и не заплакала. Она прислонилась спиной к двери и стояла молча, зачем-то крепко прижимая к себе сумку с продуктами, большую, туго набитую и, очевидно, очень тяжелую. Из сумки наполовину вылезла гирлянда сосисок и свисала, раскачиваясь, почти до самого пола. Сидеть на диване вдруг почему-то стало очень неудобно, и, обернувшись, Алеша понял, в чем дело, – это Оленька тщетно пыталась вытащить из-под себя и из-под него старенькое покрывало, которое было наброшено на диван, чтобы хоть как-то им прикрыться. При этом обе женщины смотрели на Алексея, и в глазах обеих читался укор, точно они обвиняли его за то, что оказались в столь неловком и неприятном положении. А еще каждая из них явно ждала от него чего-то, словно говорила: «Ну? Так что же дальше? Сделай же что-нибудь, разрули ситуацию!»

Это продолжалось, наверное, всего лишь несколько секунд, но Алеше показалось, что прошло не меньше часа. Сидеть и молча пялиться друг на друга было очень глупо, но и сказать тоже было нечего. Ничего, кроме идиотской фразы «Сейчас я тебе все объясню», которая обычно звучит в подобных случаях в плохих комедиях, в голову не лезло.

Первой опомнилась Вероника. Развернулась и медленно, очень медленно побрела назад к калитке, все так же неосознанно прижимая к себе сумку, из которой все так же свисали сосиски. И он, Алексей, не бросился за ней следом, хотя, наверное, она этого ждала. Однако ему все так же нечего было сказать жене. Извиняться, что-то объяснять, умолять о прощении и клясться, что «больше это не повторится», казалось пошлым и совсем не хотелось. Да и что потом? Пусть она его и простит – такое вполне в характере Вероники, – он все равно будет жить с постоянным чувством вины, вечно видеть ее печальные глаза, слышать горькие вздохи и бесконечные вопросы: «Когда у вас это началось? Чем она лучше меня? Почему ты мне ничего не сказал? Как ты мог разговаривать со мной по телефону, точно ничего не случилось? Почему не подумал о сыне?» Нет уж, увольте! К тому же он совсем не был уверен, что хочет такого примирения. Что греха таить, быть с Оленькой ему нравилось гораздо больше. Вот только сына, конечно, очень жалко… Интересно, что ему скажет Вероника? А мама?

Заметно располневшая фигурка Ники уже давно скрылась из виду, а Алеша все стоял на веранде и смотрел ей вслед. Потом, опомнившись, заметил, что Оленьки нет рядом, пошел ее искать и обнаружил в спальне. Его юная любовница уже оделась и теперь медленно и как-то демонстративно собирала свои вещи.

– Ты чего это? – изумился он.

– Я уезжаю домой, – прозвучало в ответ.

– С чего это вдруг? – Он и правда не мог этого понять.

На миг Оленька оторвалась от складывания одежды – той самой ярко-желтой юбки, которую она так любила и которая так нравилась Алексею, и подняла на него глаза:

– Рано или поздно это должно было случиться, Алекс. Тебе все равно пришлось бы выбирать между женой и любовницей. И я уезжаю, чтобы тебе легче было это сделать.

Эти слова, как показалось ему, прозвучали как-то неестественно, по-киношному, что ли. Словно Оля не уходила от любимого человека, а играла роль женщины, которая так поступает. Или даже сочиняла текст для нее. Да-да, именно так – сочиняла текст.

Алексей прислонился к стене. Он не сомневался, что по сценарию, который, конечно же, уже был готов в хорошенькой Оленькиной головке, он сейчас должен был броситься к ней, обнимать, целовать и говорить, говорить… Уверять ее, что его выбор сделан и время на раздумье ему уже не нужно, он давно уже понял, что хочет быть с ней и только с ней… И так далее, и тому подобное. Наверное, она и за него уже придумала слова, сочинила текст и его роли. Последняя мысль почему-то особенно разозлила. Ну что за странные существа эти женщины? Обе глубоко на него обижены, обе решают уходить, и обе так хотят, чтобы он их задержал. Ну что за детские игры? Почему у нас, мужиков, все просто? Либо ты уходишь, либо остаешься. Либо прощаешь – либо нет. А тут устроили показательные выступления!.. Да ну их обеих к чертям!