Николай Шпанов - Поджигатели. Ночь длинных ножей [litres]

Незнакомец подул на молоко – пенка сморщилась. Он сделал глоток и вопросительно взглянул на Кроне.

Кроне приказал Отто рассказать о поездке с Ремом в Мюнхен. Отто хотел отделаться коротким пересказом того, что видел, но всякий раз, когда он замолкал, опуская какую-нибудь деталь, незнакомец быстро поднимал на него взгляд, и слова сами слетали с языка Отто.

Когда Отто кончил рассказывать, человек в пенсне допил молоко и встал. Воротник его плаща отогнулся. Отто увидел шитье черного мундира. Такое шитье мог носить только один человек во всей Германии. Этим человеком был Гиммлер…

Гиммлер прошелся по комнате. Остановился и молча кивнул Кроне. Тот сказал, обращаясь к Отто:

– Темнота наступает к десяти. В десять вы вызовете Рема к задней калитке сада…

При воспоминании о Хайнесе тошнота поднялась к горлу Отто. Но возразить не было сил.

– Вы должны иметь оружие, – сказал Кроне.

Отто облизал пересохшие губы:

– Оно при мне.

– Покажите!

Отто положил в руку Кроне маленький маузер. Кроне вынул обойму и осмотрел патроны.

– Нет, – сказал он и достал из кармана другой пистолет. Он показал Отто красные головки разрывных пуль.

Отто нашел в себе силы сказать:

– Но… это невозможно…

На лице Кроне появилась улыбка, та самая вкрадчивая улыбка, какую Отто запомнил с их первого свидания.

Он покорно взял пистолет.

За окном послышалось шуршание шин по песку. Кроне выглянул и сказал Гиммлеру:

– Ваш авто.

Гиммлер ушел, не попрощавшись. Отто так и не услышал его голоса.

Автомобиль уехал. Кроне достал из буфета бутылку коньяку, налил большую рюмку и пододвинул Отто.

– Я вас рекомендовал, а вы ведете себя, как школьник.

Отто медленно выпил коньяк.

– Я не смогу оставаться у штурмовиков, – сказал он.

– Ваша работа не станет обременительней от перемены места. – Кроне поднял рюмку. – За здоровье личного адъютанта генерала фон Гаусса!

– Опять рейхсвер?!

Кроне взглянул на часы.

– Теперь – в постель, – сказал он. – Можете спать до вечера.

Придя на виллу, Отто узнал, что Рем и Хайнес в саду. Он обошел всю центральную часть парка. В одной из боковых аллей он издали увидел тощую тень Хайнеса. Отто свернул в кусты и осторожно, по газону, подошел с другой стороны к скамейке, на которую только что сели Хайнес и Рем. Отто понимал, что если его здесь увидит кто-нибудь из охраны Рема, то его не спасет даже положение адъютанта.

Отто слышал каждое слово. Рем говорил громко:

– Гитлер сам назначил тридцатое июня. Он сказал: «Я вынесу свое решение там, на встрече командиров в Висзее».

– Вот сволочь!

– Он будет здесь в моих руках.

– Вся прислуга у «Хайнцельбауэра» сменена.

– Черт с нею!

– Люди Гиммлера заполняют все окрестности.

– Черт с ними!

– Ты стал непозволительно самонадеян. Эти сволочи держат камень за пазухой. А какой – не могу понять. Геринг распустил всю свою личную охрану, – задумчиво произнес Хайнес.

– Дурак, это были мои лучшие люди. Я уступил их ему.

– Поэтому он и заменил их эсесовцами, которых притащил из Франконии. Далюге вызван из Померании. Все это мне не нравится.

– Перестань каркать, – раздраженно проворчал Рем. – Я им еще покажу, кто я такой!.. Всем! И Адольфу, и генералам вместе с господами из Клуба Господ. Додуматься до того, чтобы заставить Союз офицеров исключить меня из списков!.. Меня!

– И после этого они хотят, чтобы штурмовики им в чем-нибудь верили… Когда же приедет Карл?

– Должен быть с минуты на минуту. Он чего-то боялся, говорил о каких-то документах.

– Он прислал их мне. Это описание поджога рейхстага.

– Ах, это! Он советовался со мною. Я сказал ему: не писать слишком откровенно. Не вставил ли Карл какие-нибудь имена, которые не следует опубликовывать? – обеспокоенно спросил Рем. – Уж нет ли там и нас с тобою?

– Да, он нас называет.

– Дай, дай сюда, – сказал Рем. – Даже если уберут Карла, мир еще не будет разрушен, и нам с тобою нужно будет жить.

– Не думаю, чтобы дело ограничилось Карлом.

– Вечно ты хнычешь. Дай же письмо!

Хайнес неохотно протянул Рему конверт. Рем вынул лист и попытался что-либо прочесть при свете зажигалки.

– Что за черт, я ничего не могу разобрать!

– Да, вечером плохо видно. Карл написал это на желтой бумаге.

– Что за глупость!

– Это та, неразмокающая. Мы взяли у Александера.

– А! – Рем сложил конверт вдвое и сунул в нагрудный карман. – Прочту дома.

– Только верни, смотри.