Валерий Хайрюзов - Приют для списанных пилотов [Повести и рассказы]

— Вот тебе мишень, — сказал он Антону. — А туалет оставь. Он предназначен совсем для другого.

— Вы здорово пилите. И легко, — похвалил его Антон. — Но я бы никогда не хотел быть лесорубом.

— Это почему же?

— Это неквалифицированная работа. В Канаде за нее платят десять долларов в час.

— Ну а какая, по-твоему, работа квалифицированная?

— Футболиста. Илья Цымбаларь в «Спартаке» получает тридцать тысяч долларов в месяц, а Луиш Фигу получает такие деньги за один день.

— И что из этого следует? — осторожно спросил Николай.

— Я хочу быть футболистом. Как Шевченко.

— А кто тебе мешает? Тренируйся. Тогда, может, и получится.

Он вспомнил, как кто-то из спортивных журналистов, с кем он играл в благотворительных матчах, рассказывал про знаменитого в прошлом футболиста Валерия Воронина, который в последнее время очень бедствовал, работал кочегаром в котельной. И умер никому не нужный и всеми забытый. У Игоря Численко собутыльники утащили все завоеванные на футбольных полях мира медали, а жил он в крохотной комнатенке. Да разве мало таких, знаменитых в прошлом игроков, зарабатывавших на жизнь ногами, которые не смогли выдержать перемен в своей судьбе? Ну а чем бензопила хуже лопаты кочегара?

— Попробуй с пяти шагов попасть в этот круг, — предложил Порогов Антону. — Скажем, из десяти попыток.

Антон отсчитал пять шагов и начал свои попытки. Все мимо.

— Нет, из меня, наверное, выйдет все-таки вратарь. Вы мне побейте.

— Антон, я ехал сюда не в футбол играть, — напомнил Николай.

— Всегда и всем нет времени поиграть со мной, — вздохнул Антон. — А вот вы сколько раз попадете? Небось, тоже ни разу.

Николай поставил на бревно пилу, взял у Антона мяч и, отсчитав одиннадцать шагов, поставил его на землю. Антон уставился на круг. Николай мягко щечкой ударил. И промахнулся. Но уже следующий удар пришелся в цель.

— Браво, браво! — захлопала в ладоши стоявшая на крыльце Ольга Филимоновна. — Антон, учись.

Она уже успела переодеться, на ней были красная соломенная шляпа, длинная почти до колен красная с огромным черным портретом на груди Че Гевары трикотажная майка, с белой бахромой джинсовые бриджи и красные туфельки. Глянув на Ольгу, Порогов подумал языком подростков, что она здесь у себя на даче решила закосить под хипповую девочку с улицы. Почему-то вот этим умением наряжаться, надевать на первый взгляд несуразные вещи она напомнила ему Шуру Романову, и он подумал, что на телевидении, должно быть, подбирают по тому же принципу, что когда-то и бортпроводниц.

К обеду Николай распилил деревья и, выбрав свободное место у бани, взялся за сооружение уголка отдыха. Метрах в трех от стены под раскидистой березой он выровнял площадку, в самый центр вкопал чурку, прикатил туда же специально спиленный толщиной в ладонь дубовый круг, взгромоздил его на чурку. Круг лег плотно и надежно, его можно было даже не прибивать гвоздем. Получился крепкий и надежный стол. Вокруг него он расставил шесть чурок — получились очень даже неплохие сиденья. «Вот чурки установить крепко и надежно удается. А свою жизнь никак, — думал Николай, поглядывая на свою работу. — Так и буду, наверное, кататься от одного дома к другому»…

Он так увлекся работой и своими думами, что не заметил, как к Ольге Филимоновне пожаловали гости. Распахнулась калитка, и во двор ввалилась веселая компания. Одетые по-пляжному девицы начали бурно обниматься с хозяйкой, нахваливать ее цирковой наряд, заверяя, что в нем она выглядит неотразимо и как жаль, что в таком наряде ее не видят сейчас телезрители. Минут через пять к Николаю подошел сухопарый, с длинными седыми волосами моложавый мужчина.

— Оля сказала, что у вас можно взять дрова на растопку, — сказал он.

— Можно, почему же нельзя, — ответил Порогов.

Он поднял с земли топор и стал колоть сухую чурку на тонкие поленья.

— Это вы соорудили? — кивнув на стол, неожиданно спросил мужчина. — Можете сделать мне такой же?

— Нет проблем. Был бы подходящий материал, — ответил Порогов.

— Давайте познакомимся. Мартынов.

Мужчина сделал паузу, он ждал, какое действие произведут его слова. Порогов снизу вверх мельком глянул на мужчину, лицо было знакомо. Николай не мог припомнить, где же он видел его.

— Очень приятно, а я поручик Лермонтов, — ответил он Мартынову.

На миг голубые глаза у того стали, как у попавшего на свет волка, круглыми и невидящими, но в следующую секунду Мартынов, показав, что шутка понята и принята, рассмеялся: