Артур Хейли - Окончательный диагноз

Официант принес кофе и вновь наполнил бокалы.

О'Доннел почувствовал непреодолимое желание увести отсюда Дениз.

– Давай уйдем, – предложил он. Дениз не возражала, и он подозвал официанта.

Уже в машине Дениз вдруг спросила:

– С моей стороны это ужасно эгоистично, но почему бы тебе не работать в Нью-Йорке?

– Да, я сам иногда думаю об этом, – вдруг неожиданно для себя сказал О'Доннел.

“В Нью-Йорке немало первоклассных больниц, – думал он, пока они ехали к дому Дениз. – Здесь прекрасная частная практика. Этот город славится своими медицинскими силами. Что держит меня в Берлинггоне? Больница, коллеги по работе, общая атмосфера интенсивной напряженной жизни? Я сделал немало для больницы Трех Графств, этого никто не станет отрицать. А Нью-Йорк? Здесь Дениз. Достаточно ли этого?”

Дениз сама отперла дверь квартиры. Лакея не было видно.

– Хочешь выпить, Кент?

– Сейчас нет. Возможно, потом. Он обнял ее и привлек к себе ее податливое тело. Но Дениз спустя минуту легонько высвободилась из его объятий.

– Столько всяких проблем, – неопределенно промолвила она.

– Каких же?

– Ты совсем не знаешь моих недостатков. Например, я ужасная собственница.

– Мне не кажется это таким уж большим пороком.

– Если мы поженимся, – сказала она, – я не захочу тебя делить – ни с кем и ни с чем, даже с твоей больницей. Он рассмеялся:

– Мы могли бы найти разумный компромисс. Как все это делают.

Она посмотрела на него.

– Когда ты так говоришь, я почти верю, что это возможно. Когда ты снова будешь в Нью-Йорке?

– Как только я тебе буду нужен.

Поддавшись чувству, она вдруг быстро поцеловала его в губы. Но в это мгновение Кент и Дениз услышали звук отворяемой двери. Луч света из коридора упал на ковер. Дениз, отстранившись от него, обернулась.

– Я подумала, кто это разговаривает? – услышал О'Доннел детский голос.

– А ты разве не спишь еще? Познакомься, Кент, это моя дочь Филиппа.

Кент увидел худенькую девочку-подростка.

– Здравствуй, Филиппа. Прости, что разбудили тебя.

– Я читала. Это стихи. Вы их любите?

– Боюсь, что у меня не было времени на поэзию.

– Вот здесь есть кое-что для тебя, мама.

– Должна сказать, Кент, что мои дети решительно настаивают на том, чтобы я снова вышла замуж, – сказала Дениз, взглянув на открытую страницу. – Они ужасные реалисты. – А затем, повернувшись к дочери, спросила:

– А что ты скажешь, если я действительно выйду замуж за доктора Кента О'Доннела?

– Он сделал тебе предложение? – живо поинтересовалась девочка. – Ну конечно, выходи.

– Иногда я просто сомневаюсь в пользе современного прогрессивного воспитания, – сказала Дениз, подходя к Филиппе. – Спокойной ночи, детка.

– Мамочка, ты ужасно отстала, просто ископаемое.

– Спокойной ночи, Филиппа, – строго повторила Дениз.

– Хорошо. Но можно мне его поцеловать, раз он будет моим отчимом?

– Филиппа!

Девочка, рассмеявшись, чмокнула мать и, прихватив книжку, исчезла.

О'Доннел от души расхохотался.

Жизнь холостяка в эту минуту показалась ему бесцветной и неинтересной.

Операция началась ровно в 8.30. Точность расписания работы в операционной была одним из непременных требований, которые ввел О'Доннел, став главным хирургом.

Ампутация конечности не предвещала особых осложнений, но Люси Грэйнджер еще и еще раз тщательно обдумывала операцию во всех деталях. Сначала она решила отнять ногу по бедро, думая о том, что это увеличит шансы Вивьен на полное выздоровление. Но следовало помнить о протезе, и Люси наконец пришла к выводу, что можно отнять ногу чуть выше колена.

Осматривая еще раз больное колено Вивьен Лоубартон, она мысленно прикинула, где сделать надрезы.

Жестокую весть девушка приняла сначала мужественно, а потом, словно в ней что-то сломалось, горько и безутешно рыдала на руках у Люси. Привычная ко всему, Люси Грэйнджер почувствовала, как сжалось сердце от сострадания. Объяснение с родными Вивьен было не менее мучительным. И Люси с горечью подумала, что никогда не сможет заставить себя оставаться только хирургом, не имеющим права давать волю нервам и эмоциям. Холодной, собранной, невозмутимой она становилась только у операционного стола. Здесь все было подчинено одной цели.

Анестезиолог дал знак, что больная готова. Ассистент Люси, молодой врач-стажер, почти вертикально поднял ногу оперируемой, чтобы была возможность свободного оттока крови, и Люси наложила жгут у самого бедра. Получив от Люси молчаливое указание, анестезиолог стал осторожно нагнетать воздух в полый резиновый жгут, пока он туго не стянул ногу у самого основания, остановив циркуляцию крови. Ассистент медленно опустил ногу на стол и вместе с операционной сестрой быстро обложил стерильными салфетками. Люси протерла место надреза спиртовым раствором зефирана. В операционной присутствовали два студента-медика, и Люси знаком пригласила их подойти поближе. Операционная сестра подала инструменты. Операция началась.