Айрис Мердок - Дилемма Джексона

На пятом этаже, где не было никаких перегородок, царил Одрадек, кот Кафки. Повсюду, сваленные кучами, валялись какие-то бессмысленные, безымянные и безвременные вещи: картонные коробки, набитые не имеющими ни названия, ни какого бы то ни было отношения друг к другу предметами; замызганная одежда, давным-давно изъеденная молью, бесчисленное количество старых книг, несомненно, очень ценных, но истрепанных до дыр, какие-то старые письма, иные из них — так и не распечатанные, битый фарфор, битый хрусталь, древние газеты, коллекция камней… Оуэн пробрался сквозь эти завалы к окну и выглянул на улицу. Внизу простирался большой зеленый сад, заросший кустами и высокими деревьями, виднелись фасады и задние стены домов, а над головой — безграничное синее небо, накрывавшее Лондон.

Художник со вздохом отвернулся от окна, пиная попадающиеся под ноги вещи, пошел к двери и стал спускаться по лестнице, пока не достиг сносно прибранной гостиной на первом этаже. Там, над камином, висело большое зеркало. Он посмотрел на свое отражение: его богатая шевелюра, от природы очень темная, почти черная, была теперь успешно выкрашена в еще более темный, чем изначально, черный цвет. Оуэн набрал вес. Интересно, заметил ли это кто-нибудь? Впрочем, не важно. Его агрессивный профиль оставался прежним. Дядюшка Тим как-то сравнил его с жабой — особого рода жабой, такие водились в парке Пенндина. Оуэн жаб любил. Он подошел к телефону и включил его. Тут же раздался звонок. Это оказалась Милдред.

— Оуэн, ничего нового не узнал?

— Нет.

— Мы связались с полицией. Тебе ничего не пришло в голову?

— Пришло в голову? Нет.

— Ты знаешь, Бенет вчера вечером вернулся поздно. Он тебе не звонил?

— Нет.

— Ты куда-нибудь уходил?

— Я выключал телефон.

— Ну конечно, ты, наверное, работал. У тебя все в порядке?

— Да.

— Могу я заехать к тебе? Я ненадолго.

— Милдред, пожалуйста, иди к черту.

Оуэн положил трубку и снова выключил телефон, потом сел в одно из глубоких кресел и закрыл лицо руками.

Бенет стоял на пороге большого дома неподалеку от Слоун-сквер, дома, который был отлично ему знаком, хотя ему не приходилось здесь бывать очень долго. Он с тревогой поймал себя на мысли, что сильно разволновался от обрушившихся на него воспоминаний. Поправив галстук и пригладив взъерошенные рыжеватые волосы, Бенет позвонил в дверь. Звонок тоже был знакомым.

Дверь открылась, и на пороге появилась улыбающаяся Анна Данарвен:

— О, Бенет, я так рада вас видеть! Там у нас так толком и не получилось поговорить. Входите, входите! Что слышно о Мэриан?

— Увы, пока ничего. Анна, простите, что пришел без предупреждения, мне следовало сначала написать, но я не смог найти номера вашего телефона и…

— Да, да, я его сменила и не подумала о том, что надо сообщить вам новый. В любом случае хорошо, что вы пришли. Идите за мной, вы, разумеется, помните дорогу. Здесь ничего не изменилось, не странно ли?!

Он последовал за ней в знакомую гостиную. Они остановились у окна, глядя на освещенный солнцем сад.

— Деревья подросли.

— Да, это первое, что я заметила, когда приехала. Здесь все поддерживали в хорошем состоянии. В этой комнате все сохранилось как было, я лишь переставила кое-какие вещи.

— Вижу, старый слон — на своем месте на каминной полке.

— Да, вы не поверите, его убрали в шкаф, мне пришлось его долго искать! Как, должно быть, вы все скучаете по дядюшке Тиму!

— Это правда. И по вам мы тоже скучали.

— О, Бенет, вы все такой же, и шевелюра у вас все такая же — густая, непокорная и рыжая, как прежде. И ни одного седого волоса. Вы такой красивый, а ваши глаза… у вас такие синие глаза…

Анна обняла Бенета за шею, он ощутил на щеке ее шелковистые волосы и обнял ее за талию. Постояв так немного, они оторвались друг от друга. Бенет знал Анну очень давно и утверждал, что именно он познакомил ее с Льюэном, когда ей было двадцать, а Льюэну тридцать лет. Анна была подругой Элизабет Локсон — приятельницы Милдред, а Льюэн — завсегдатаем библиотеки Британского музея. И именно Бенет помогал Анне разбирать вещи Льюэна, когда этот выдающийся ирландский ученый внезапно скончался. Бенет знал и мать Анны, которая умерла во Франции после того, как Анна уехала оттуда «навсегда». Сын Данарвена, теперь ему девять — или десять? — лет, никогда не видел отца.

Бенет и Анна стояли, держась за руки, вглядываясь друг в друга, потом с печалью отпустили руки.

— Так что же случилось с Мэриан, вы что-нибудь знаете?