Далия Трускиновская - Сиамский ангел

Пока Марек, забеспокоившись, сползал со стула, перед дверью клуба произошел короткий, но энергичный разговор. Собеседники яростно вскидывали головы, беззвучная ругань клубилась между их ртами.

Огромный дядька почти без замаха дал женщине пощечину. Женщина отлетела, удержалась на ногах и, как кошка, кинулась на него — когтями в глаза.

Игроки в нарды уловили суету на улице, подняли от доски головы.

— А, эти…

— Совсем сдурели.

Марек застрял в дверях. Он понял, что здоровенный косолапый дядька может без всяких там словесных нежностей размазать его по стенке.

Дядька же отцепил от себя женщину и так отбросил, что она чуть не прошибла дверное стекло. А потом кинулась бежать.

Неловко, наверное, бегать на каблуках, подумал Марек, у нее еще неплохо получается.

Дядька стоял, ощупывая поцарапанную рожу.

— Сейчас догонять побежит, — сказал первый игрок в нарды.

— На сей раз французскими духами не отделается.

— Ага, точно.

Марек вдруг, с хорошим опозданием, понял — это не она. Она была в брючках и кофточке с длинными рукавами, эта — с голыми руками. Она — с короткими светлыми волосами, у этой волосы темнее и до плеч. И торчали.

За клубной дверью снова возникло движение.

На сей раз торопливо вышла она. Встала напротив громилы и стала ему что-то объяснять. Она была взволнованна и непривычно буйно жестикулировала. Он отлаивался коротко и, как вздумалось Мареку, хрипло. Потом она пошла прочь, не оборачиваясь, а он неожиданно поплелся следом. Это было уж совсем странно.

Интересная ночка, подумал Марек, и надо же было температурному страдальцу изгонять хворобу полуночной прогулкой! Вот ведь на какие чудеса можно напороться, если не куковать дома над горячим чаем с медом и водкой!

Раз так — платим за кофе с бутербродом и докапываемся наконец, какая такая у нее глубоко интимная жизнь с клубными дядьками…

— Ленке привет, — сказал бармен.

— Непременно.

Марек вышел на улицу, посмотрел вслед странной паре и прикинул расстояния. Квартал был неправильной формы, и, если обогнуть его с другой стороны, можно как бы случайно выйти им навстречу на проспект, к самому перекрестку. Если они, конечно, не свернут.

А зачем? Поздороваться? Пожелать спокойной ночи?

Надо, решил Марек, надо, чтобы завтра этак ненавязчиво у нее поинтересоваться, кто это был такой. Даже соврать — знакомое лицо, вроде бы на одного директора охранной фирмы смахивает.

Трюк этот и удался, и не удался одновременно. Оказалось, что расхлябанного мужика за углом ждала машина. И не простая, а кабриолет апельсинового цвета. Они сели туда вдвоем, и Марек узнал ее лицо, когда машина вывернула на проспект.

И они уехали.

А он остался.

Ноги несли сами, в голове колыхалась такая плоскость, как бывает в миске с жидкостью немногим тяжелее воды. Перелетит через край — и все. И точка.

Имело смысл вернуться в кафешку и взять еще чашку кофе. Каждый лечится, как умеет. Лечение можно сделать приятным. Сейчас кофеин предыдущей чашки уже ушел, рассосался, и стала ощутима температура, глаза попытались закрыться. Если добавить — вставит.

Возвращаемся.

На барьере, огородившем пустое уличное кафе, под самым фонарем сидела девчонка, схлопотавшая пощечину, и ногтями чистила ногти. Она выковыривает кровь, понял Марек, тьфу, прямо ком в горле встал от кровавой мыслишки. Тьфу, тьфу… ну, теперь не отплюешься…

Тем не менее он подошел чуть ближе и остановился, внимательно разглядывая девчонку. Ей было лет девятнадцать или двадцать, из той породы, которая рвется в модельный бизнес.

За спиной взревело. Марек резко обернулся. В створе улицы с визгом росли два ослепительных пятна.

Ему только показалось, что он узнал тот кабриолет, а девчонка сообразила сразу. Она кинулась в ближайшую подворотню. Марек понесся следом.

— Стой! — негромко крикнул он вслед. — Там, дальше, тупик!

Вот как раз эти места он знал неплохо. Тут жила бабушка-полячка, которая месяцами держала его у себя, когда он учился в школе — кажется, со второго по пятый класс. Родители ссорились и мирились, старший в силу своей правильности не обращал на их разборки внимания — у него уже был Спорт. Младший же почему-то решил, что это — из-за него, что старые люди сильно пожалели о рождении позднего ребенка, так осложнившего им жизнь.

И значит, он виноват.

Потом Марек узнал, что это — нормальная ошибка угодившего промеж жерновов ребенка, а еще позднее понял, что в чем-то он все же был прав. Мать затеялась его рожать, чтобы сделать семью совсем нерушимой. И, конечно, промахнулась. Отец продолжал бегать налево, хотя о разводе не помышлял. Потом отец начал болеть — вдруг сразу вылез полный букет хвороб, он прижал хвост, лишь огрызался, и тогда-то они в склоках — последних, арьергардных склоках, — изредка впопыхах поминали горьким словом свое решение обзавестись младшеньким. И маленький Марек, естественно, принял ту угасающую, почти автоматическую грызню всерьез.