Андрей Ефремов - Чёрная смородина

Элеонора, приспустив одеяло, приоткрыла один глаз — толпа исчезла, в комнате находился какой-то совершенно незнакомый старик — морщинистый якут со свисающими ниже плеч длинными седыми волосами.

Элеоноре стало совсем дурно. Такое чувство, будто она на райкомовском ГАЗе на полном ходу сорвалась с высокого обрыва Табагинского мыса, где обычно дивными летними вечерами отдыхала со своим тайным возлюбленным. И летела она не в звёздное небо, а прямиком в бездну полноводной и быстрой реки Лены — довольно неприятное ощущение, тем более имея знания что Лена — вторая по величине река в мире после Миссисипи.

Полностью, как бы пытаясь отгородиться от всего этого цветного кошмара, вновь закрылась с головой одеялом и… проснулась.

От пережитых, пусть даже и во сне, волнений голова раскалывалась весь день…

Итак, едем… то есть — читаем далее:

— …У тебя совесть есть, или вообще уже не в состоянии?! — Элеонора, громко хлопнув дверью, ушла к своему «другу». Для тех, кто забыл — ревизору Токарчук.

Пришедшего с работы голодного уставшего прокурора, которого по инерции волновало только «delo po rashodam starika», тут и осенило — СОВЕСТЬ (спасибо Элеоноре — навела на мысль)!!! Свобода вероисповедания советского человека! Нет, всё-таки — мудрость товарища Сталина не имеет границ!

Задумчиво почесав промежность, М-кртчан поднял трубку, крутанул вертушку, телефонистка оперативно соединила его с капитаном Н-штейн.

— «Да, капитан Н-штейн на проводе».

— Слющяй, дАрагой, — заметив на тумбочке рядом с телефонным аппаратом какой-то тёмный шарик, щёлкнул по нему средним пальцем, ягодка размазалась по стене, — это М-кртчан говорит.

— «Здравия желаю, товарищ М-кртчан»!

— Я вот что хочу сказать, просмотрел я твои представленные документы: что-то, панимаешь, у нас не клеится: «дело по расходам Старика» белыми нитками шито. Выясни, пожалуйста — кто курирует колхоз «Красная звезда» по политсектору?..

— «Конкретно — село Атамай»?

— Да, то самое село. Там ещё председатель… как его… передовик который…

— «Председатель — Матвеев»?

— Не может быть! Да-а, дела-а… — Прокурор искусно изобразил неосведомлённость, — там председатель — Матвеев?!.. Никогда бы не подумал… — Вообще-то на этого Матвеева прокурору было абсолютно наплевать, точно так же как и на размазанную по стене смородинку. Разве что еле заметный неприятный осадок в душе остался: всё-таки пятно на светлой стенке, — ай-яй-яй, настоящий коммунист, прекрасный человек… Что-то здесь не так, ты не находишь?

— «Следствием проведена колоссальная работа, товарищ М-кртчан»…

— Ты, как коммунист, должен правильно понимать текущий политический момент, — перебил его прокурор, уже забыв про пятнышко, — глубже, глубже надо копать, а не так — на шаманском уровне! Ладно, выяснишь, кто куратор — позвонишь, жду у аппарата…

Надо сказать — М-кртчан прекрасно знал, кто был куратором многострадального колхоза, но до ухода Элеоноры ему и на это тоже было абсолютно наплевать: наивно полагал — перебесится баба, да успокоится. Но вот так, нагло и открыто… Гордость прокурора была ущемлена не на шутку.

То ли шестерёнки у бюрократического аппарата закрутились с бешеной скоростью, то ли их, этих передаточных шестерней стало гораздо меньше, но — прокурор ещё не допил рюмочку коньяку, как раздался жизнерадостный звонок:

— На проводе.

— «Капитан Н-штейн докладывает», — голос капитана показался тоже весьма жизнерадостным, почему-то это тревожило, — «ревизор райкома товарищ Токарчук курирует колхоз»!..

— Спасибо, тебе огромное, дАрагой! Утром зайдёшь: вскрылись новые обстоятельства. — Прокурор на всякий случай решил припугнуть следователя НКВД (всякое в жизни бывает): — Да, кстати, ты не знаешь, кто это эпохальную книгу современности «Конституция РСФСР» в вещдоки по уголовному делу записал?

— «Э-э… ы-ы»… — замялся Н-штейн, жизнеутверждающие интонации исчезли, прокурору стало как-то покойнее.

— Не знаешь?.. Ладно, пока это несущественно… Ты возьми себе на заметку, как-нибудь напомнишь.

— «Э-э»…

— Хорошо, спокойной ночи.

Вконец измотанный прокурор забылся в сладком сне.

Всё-таки история донесла до наших дней смутные отголоски этих грёз. Ему снилась совершенно безобидная и хозяйственная доярка Матрёна: под бодрящие звуки джаз-банды Леонида Утёсова, она, красиво пританцовывая фокстрот, шла к нему из кухни в распахнутом халатике и с миской необыкновенно крупных ягод чёрной смородины в руках: «Всё будет, учугей, мой пегий жеребец!..».