Дина Рубина - Старые повести о любви (Сборник)

Вечером пришел с работы дед и, не раздеваясь, не снимая туфель, крикнул из прихожей:

– Сынка, ну что – был в метро?

– Был.

– Ну, ну? – он так и стоял в плаще – маленький, с седыми щеками, в смешной, великоватой для него шляпе.

– Отказали. Я им не подхожу.

– Почему?! – возмутился он.

– Осанка недостаточно представительная, – сказал я.

– Как? – так же оскорбленно воскликнул он. – А ты сказал, что у тебя диплом с отличием? Что ты единственный из всего выпуска защищался на английском? Что ты в совершенстве...

– И что умею ушами шевелить, – перебил я его. Он сразу все понял, молча разделся и закрылся у себя. Глупая Маргарита, которая по молодости лет не чувствовала еще атмосферы в доме, увязалась за ним и стала канючить и напоминать, что дед обещал повести ее в кино.

– Оставьте меня в покое! Все! – крикнул дед и хлопнул дверью. Оскорбленная Маргарита умчалась в детскую, и сразу оттуда послышались тягучие рыдания. Я приоткрыл к ней дверь. Маргарита в исступлении била кулаками подушку. Я встал в двери, и она обернула ко мне зареванную физиономию.

– Правильно, дай ей как следует, – посоветовал я, – чтоб больше не смела. Выбей из нее дурь окончательно.

– Пойду по белу свету искать хорошую семью, – сказала Маргарита сопливым голосом.

– Дед, – крикнул я, стоя в дверях детской, – не переживай. Устроишь меня в ларек «Пиво-воды». – Повернулся к Маргарите и сказал: – Не расстраивайся, Марго. В субботу пойдем в гости к дяде Грише.

Но в субботу я к Шусту не попал, потому что заболела Маргарита. Заболела-то она днем раньше, но именно в субботу утром я брился в коридоре и вдруг увидел кусок Маргариты в зеркале. Правильнее сказать – в коридорном зеркале отражался дальний угол комнаты с частью дивана, на подушке которого лежала растрепанная Маргариткина голова и покорно смотрела на меня в зеркале страдальческими зелеными светлячками. И тогда вдруг на меня сошло леденящее озарение. Я понял, чем больна Маргарита. Я выдернул штепсель из розетки, бритва заткнулась, я спросил с тихим ужасом:

– Марго, у тебя живот болит?

– Болит, – спокойно сказала она.

– А... тошнит?

– Тошнит, – с некоторым даже удовольствием подтвердила она. Я с бритвой в руках прибежал на кухню, закрыл дверь поплотнее и сказал бабе:

– У Маргариты желтуха!

Баба ахнула и опустилась на табурет. Она не стала спрашивать, с чего это я поставил такой безапелляционный диагноз, потому что с паникой у нас в семье все в порядке – она носится в воздухе, мы ею дышим. Просто баба тихо заплакала и шепотом стала проклинать свою жизнь.

– Баба, не дрейфь, – сказал я. – Сейчас это быстро лечится.

Первым делом с четвертого этажа была спущена Валентина Дмитриевна, наш домашний доктор. Она лечила всех соседей, в том числе бабу, деда, меня и Маргариту со дня ее рождения.

– Я думаю, это обычный грипп, – сказала Валентина Дмитриевна, послушав и помяв Маргариту. – Но чтобы полностью исключить гепатит, чтоб вы жили спокойно, я пришлю завтра из нашей поликлиники милую девочку, медсестру Надюшу. Она возьмет кровь на анализ. Только, Евдокия Степановна, голубчик, вы сами, конечно, понимаете, у Надюши выходной, в воскресенье она не обязана, ну и...

Баба сделала обиженное лицо и замахала руками:

– Валентина Дмитриевна, золото вы наше, как вы могли подумать! Конечно, отблагодарим! Конечно, девочка не обязана...

В воскресенье с утра мы ждали милую девочку медсестру Надю. Маргарита лежала тихая и торжественная, многозначительно положив на живот обе руки. Часа полтора я забавлял ее, показывая, как ходит обезьяна Джуди, стучал себя по голове согнутыми костяшками пальцев, рычал и изображал бандитов, но скоро истощился, притомился и прилег на тот же диван, валетом к Маргарите, захватив с собой для компании Бабеля.

Дед с бабой собирались на рынок и о чем-то препирались в прихожей.

– Саша, покажи еще раз Джуди, – попросила Маргарита. Я, не отводя глаз от страницы «Конармии», выдвинул нижнюю челюсть, рассеянно постучал по своему черепу обезьяньей рукой и сказал утробным рыком: «У! У! У!»

– А еще?

– Все. Концерт окончен. Отстань, Марго.

– Саня! – напомнила из прихожей баба, – не забудь. Вот пятерка, на тумбочке под зеркалом. Дашь девочке.

– А не многовато? – спросил дед.

– Девочка не обязана, – отрезала баба. Дед попытался сострить что-то насчет моей профессии и взяток, но баба вытолкала его из квартиры, вышла следом сама и захлопнула дверь. Несколько секунд я читал спокойно, потом Маргарита сказала: