Джон Апдайк - Бразилия

И в других городках дальше к востоку для Тристана находилась работа: в одном — подручным у кузнеца, в другом — в автомобильной мастерской, поскольку на пыльных дорогах далекой провинции автомобили медленно приходили на смену повозкам, запряженным лошадьми. Где бы ни работала наша супружеская пара, живостью своего поведения и добротой она сразу располагала к себе окружающих, им не раз предлагали поселиться в городе навсегда, да и будущее, ожидавшее провинции, было достаточно радушным, поскольку сертану суждено было развиваться и дальше. Восстанавливая мышцы, накачанные тяжелым трудом на прииске, Тристан некоторое время работал в строительной бригаде, что укладывала подушку из щебня для нового шоссе, которое тянули в многообещающий, но не развитый регион.

— Дороги — будущее Бразилии, — повторял каждый день их бригадир, словно жрец нарождающейся религии, как бы компенсируя этими словами боль в мышцах и скромную зарплату — ее выплачивали денежными знаками, терявшими свою цену тем быстрее, чем цивилизованнее становились эти края.

Когда они добрались до настоящих городов, начались приключения. Изабель нашла наконец ювелирный магазин, управляющий которого смог оценить тонкую работу древнего ювелира, создавшего крест дяди Донашиану. На остальных торговцев древняя святыня наводила тоску, а у этого загорелись глаза. Он был пардуваску — сын негра и мулатки — темный, как эфиоп, с раскосыми глазами и лысеющим лбом. Он вступил с ней в сговор против незримых владельцев своего заведения, каких-то японских агропромышленников, живущих в далеком Рио-Гранде-ду-Сул, и предложил ей десять тысяч крузейру — невероятно щедрую сумму, как он божился, за ничем не примечательный крест колониальной эпохи.

— Однако должен признаться: я не просто хладнокровный специалист, изучающий религию, я страстный последователь сразу нескольких религий. Вы уязвили меня в мое слабое место, маленькая госпожа, — сказал он, а потом предложил ей провести с ним в его комнате над магазином обеденный перерыв, продолжавшийся с часу до половины пятого.

— Сколько я стою? — откровенно спросила она; с белой кожей она вряд ли отважилась бы на это.

— Я накормлю тебя великолепным обедом, — пообещал ювелир, — и мы послушаем мои новые пластинки из Баийи.

— Не искушай меня, — нахально заявила она, имея в виду одновременно и деньги, и свое нетерпеливое желание остаться с ним наедине. После долгой жизни с белым мужем и попыток удовлетворить его чудную белую психику Изабель решила, что имеет полное право перепихнуться с мужчиной, у которого цвет кожи почти такой же, как у нее. — Сто крузейру, — назвала она свою цену. — По-моему, я стою одной сотой этой безделушки — она выслушивает молитвы, но не отвечает на них. Я же отвечу на все твои молитвы, если только они не будут слишком неприличными.

Он разыграл возмущенное изумление и в конце концов снизил цену до восьмидесяти пяти крузейру, которую он присовокупил к цене купленной драгоценности, переложив, таким образом, свои расходы на далеких агропромышленников.

Яркая утварь теснилась в его комнате, словно растения в джунглях, по которым Изабель шла с Ианопамоко. Там было множество кричаще размалеванных статуэток, изображавших всех католических святых: Деву Марию, ее младенца, распятого Христа, святого Себастьяна, утыканного стрелами, святую Екатерину с колесом прялки, Папу Римского в белом одеянии, того самого, который носил маленькие очки и умер от икоты, — а также гипсовые идолы кандомбле [15], бежевые бюсты Элвиса, Бадди Холли, Литл Ричарда и других бессмертных янки из мира рок-музыки. Здесь же находились золоченый Будда и покрытая черной эмалью статуэтка Кали с ярко-красным языком и ожерельем из черепов. Этот пардуваску в самом деле жил ради своих религий, и это оскорбило Изабель. Она не верила в мужские качества человека, если тот не был готов сделать ее саму единственным предметом поклонения.

Вместо того чтобы немедленно заняться любовью, ювелир заставил ее послушать последние записи музыки афоше, объяснив ей, что стиль афоше — самый африканский из бразильских стилей в музыке, и он очень близок к кандомбле; в него вдохнули новую жизнь ямайский стиль регги и всеамериканское движение черного сознания. Он дал ей покурить травки, но этот наркотик не произвел такого же космического эффекта, как яже Теджукупапо. Их занятия сексом, когда они наконец принялись за дело, показались ей обыденными и пресными по сравнению с тем, что вытворяли они с Тристаном. Этот мужчина не любил женщину до самоуничтожения. Изабель уже была избалована — другие мужчины не производили на нее впечатления. Тем не менее она несколько раз возвращалась к этому ювелиру по имени Олимпиу Сипуна, в его комнату, заполненную огарками свечей, и клала вытянутые из него деньги на счет в банке, где годовой процент перекрывал темпы инфляции.