Джон Апдайк - Бразилия

Тем не менее он трахнулся с Одеттой, причем сначала она стояла по собственному почину на четвереньках, и бедра ее возвышались двумя полированными арками из кедра, а потом уж сама оседлала его, пока он возлежал на горе подушек у выщербленного изголовья кровати, засаленного множеством грязных голов; губы Тристана касались левого соска в кружочке гусиной кожи всякий раз, когда груди Одетты оказывались у его лица, а сама она поднималась и опускалась, как цилиндр, на его поршне. Тристан долго не мог кончить, стиснутый липким презервативом; когда же это произошло и он начал извиваться и стонать, она улыбнулась с профессиональным удовлетворением, поднялась с его опадающего члена, и послышался легкий чмокающий звук.

В отличие от Изабель, Одетта была коренастой: ноги толсты, а живот через несколько лет будет болтаться, как провисший гамак. Ее довольная улыбка сменилась деловитым выражением лица: если она сможет поскорее выбраться на Авенида-Каспер-Либеру, до рассвета успеет заполучить еще одного клиента.

— Не скажешь ли ты, перед тем как мы расстанемся, где можно купить ботинки в этот час? — спросил он, вручая ей деньги. — Как видишь, я могу себе позволить обувь — просто мне пришлось слишком поспешно съехать с квартиры. Ботинки и маленький пирожок с креветками: приближается время моего завтрака.

Почему теперь, когда они оделись, Тристан вдруг почувствовал смущение перед этой коренастой шлюхой? Он понял, что ей в жизни нужно меньше иллюзий, чем ему. В этом грязном мире она чувствует себя как рыба в воде, а ему приходится тащить на себе узловатый и корявый груз смысла жизни и высшего предназначения.

— Что касается пирожка с креветками, то я покажу тебе маленькую лавочку недалеко от Жардим-да-Лус, а вот с ботинками придется подождать до утра. Я тебе по-прежнему нравлюсь? Как ты думаешь, твоя любимая будет возмущаться тем, что ты трахнулся со мной и поиграл с моими сиськами?

— Она поймет разницу, — задумчиво ответил Тристан. — Она реалистка, как и ты.

Когда Тристан и Одетта расстались навсегда и он нашел ярко освещенный треугольный магазинчик, у сонного продавца не нашлось пирожков с креветками. У него были другие пирожки, с курятиной, к тому же черствые. Затем Тристан потащился с рюкзаком на север через район Бон-Ретиру, где над магазинами с опущенными ставнями висели надписи из совершенно непонятных букв, похожих на язычки пламени, — к автобусной станции напротив вокзала Сорокабана. В предрассветной мгле ее вывеска горела над воротами зыбким электрическим светом. Внутри станции сотни людей спали на полу рядом со своими узлами, клетками с попугаями и свиньями с завязанными клетчатыми тряпками рылами. Автобусная станция походила на любопытную кабанью морду, уткнувшуюся в край большого города, от нее пахло страной, простирающейся за пределами города-гиганта. Душные влажные испарения от спящих людей тяжело поднимались над полом. На спинках штампованных пластмассовых стульев сидели куры, клевали носом пьяницы, словно исполняя головами какой-то дерганый танец. Бродяги заполнили все укромные уголки под лестницами и за стойками автоматических камер хранения: то, что на первый взгляд казалось кучей мусора в углу, на поверку оказывалось людьми, свернувшимися под картонными коробками и пластиковыми мешками, чтобы укрыться от слепящего света мерцающих ламп. Теперь, когда утренний свет стал проникать в здание вокзала, петухи в клетках начали кукарекать, и проснувшиеся детишки в лохмотьях, едва доходивших до торчащих пупков на круглых животиках, топали по автобусной станции в поисках места, где можно сделать пипи, и растерянно моргали, как бы задаваясь вопросом: зачем мы появились на свет?

Наконец в лабиринте залов Тристан нашел, где продавались билеты на Бразилиа! Касса открывалась только через два часа, а очередь уже выстроилась порядочная. В этой очереди коммивояжеры в мятых костюмах и студенты в сандалиях и свитерах в стиле Че Гевара, с длинными волосами, завязанными в хвосты, соседствовали с бедными кабоклу и сертанейжу [10]из глубинки, облаченных в нечто похожее на заскорузлую от желтой пыли пижаму, — Сан-Паулу притягивал их, как труп быка влечет голодных собак. Однако даже они поглядывали свысока на босого черного паренька в старых шортах, а некоторые и вовсе пытались пролезть в очередь впереди него, пока Тристан не показал свой боевой дух, бросив несколько крепких слов.

Он сунул билет на Бразилиа в карман с лезвием бритвы и отыскал на другом этаже здания только что открывшийся спортивный магазин, где купил за цену втрое больше той, которую он заплатил Одетте, пару белых теннисных туфель. Они торчали на его стройных ногах, как неуклюжие сверкающие лодки, но ходить в них было на удивление удобно, и подошва у них была пружинистая. Автобус шел до столицы пятнадцать часов, и ему пришлось стоять в проходе до самого Белу-Оризонты.