Наталья Шумак - Провинциальный роман. Книжная девочка

Раз и навсегда заведенное колесо: Умыть-накормить бабушку с утра, прибрать за ней в шесть, приготовить ко сну, перестирать белье, проделать профилактические процедуры по борьбе с пролежнями (Василий научил Арину разным хитростям и тонкостям), сбегать в магазины, навести подобие порядка в квартире — раз и навсегда заведенное колесо катилось себе по дороге и дребезжало на кочках. А недавно, глядя в зеркало, Арина с ужасом обнаружила первые морщины. Двадцать шесть. Не замужем, вместо приданого полупомешанная парализованная старушка. Никакой надежды подыскать приличную работу. Пустой холодильник и пыль на шкафу.

Хреновые итоги.

В восемнадцать ее изнасиловали. Три мерзких, пахнущих пивом мужика, в собственном подъезде, у двери в подвал. Ударили по голове. Забили глубоко в рот, чтобы не кричала варежки, те самые, подарок крестной, стянули курточку… Один держал, двое, сменяя друг друга, работали. Арина несколько раз теряла сознание и не помнила деталей. Кто-то из соседей вроде бы и поднимался мимо, но на подозрительную возню внимания не обратил. А позвать на помощь она не могла. Растерзанную, исщипанную до кровавых синяков (один из насильников иначе не мог) ее оставили со связанными шарфом руками, полуголую, в натянутой на голову одежде и порванном белье. Она долго мучилась, катаясь по грязному полу, прежде чем освободила руки и смогла подняться. Ключи затерялись. И в три часа ночи ей пришлось позвонить в дверь. Вот тогда старушку и хватил первый удар. С памятной ночи прошло восемь лет. Арина провела их механически, в полусне. Ее преследовали однообразные кошмары: три безликие фигуры (в подъезде было темно) снова и снова набрасывались на нее, били и мучили. Арина ухаживала за бабушкой, слушала любимый «Наутилус», раз в неделю ездила в гости к Алене. А вчера, возвращаясь с работы, вновь испытала унижение. Более слабое, разумеется, чем в юности. Зато публичное. Любуйтесь, люди добрые! Нашелся, правда, престарелый, но настоящий Дон Кихот и вступился за поруганную честь молодой дамы.

Где Вы, Илья Ильич?

Кто Вы?

Как Ваши дела?

В последние дни ноября похолодало. Топили еле-еле. Арине едва удавалось заставить себя вылезти из нагретой постели и заняться делами, а потом отправиться на работу. Слава Богу, сегодня суббота. Домашняя хозяйка из Арины никудышная. А это значит, что кроме забот о бабушке и кой-каких, о хлебе насущном других дел нет. Ура! Можно всласть поваляться с книжкой или сходить в спортзал к Алене. Последние три года подруга подрабатывала и весьма успешно, аэробикой, коланетикой, стретчингом, шейпингом и прочей гадостью. Вслед за модой на новые направления Алена не гналась. Моду она ухитрялась опережать на несколько шагов. Более того, в моду вошла она сама. Посему ее группы посещали дамы отнюдь не бедные.

«Пойми, подруга, — разглагольствовала она — я даю людям то, в чем они отчаянно нуждаются: уверенность в себе, хорошее настроение, силу. Они смеются, визжат, шалят после занятий. Море положительных эмоций. Я… как личность для них на пьедестале. Они снизу вверх с восхищением смотрят».

Алена ни на грамм не преувеличивала. Когда ее крепкое тело с тонкой талией, казавшейся еще более тонкой по сравнению с плечами и бедрами, затянутое в фирменный купальник — двигалось под музыку, можно было только любоваться. «Они сами меняются! Из клуш превращаются в подвижных, почти грациозных дам. Это их радует, меня тоже. Я вижу результат. Он меня вдохновляет. Словом, все в экстазе».

Появились у Алены новые присказки, шутки, улыбки. «Если за занятия дамы платят десять баксов в месяц — инструктор должен выглядеть на пару тысяч. Тогда все идеально».

Алена была живой рекламой «Найку». Потому, что предпочитала их спортивную одежду всем прочим фирмам. Стильные белые кроссовки, специальные коротенькие маечки и шорты, по меньшей мере, три комбинезона, в одном из которых она и красовалась сегодня.

— Ты потрясающе смотришься, Виноградина.

— Это моя работа — потрясающе смотреться. Проходи, лентяйка. Решила позаниматься?

— Да.

— Не прыгай и не бегай, сегодня.

— Почему?

— Большой перерыв. Мотор штука ценная. Любит бережное обращение. Ты ему организуешь стресс — наскачешься с дури, он может взбрыкнуть. Оно тебе надо? Рекорды, вроде бить не собираешься.

— Хорошо. Халтурить — не пахать! Запросто.

— Вот и ладушки.

Большое хорошо освещенное помещение с зеркальной стеной и ярко красными коврами на полу постепенно заполнялось народом. Дамы собирались в кучки, по три-пять человек, и хихикали. Телефоны, цепи и бриллианты они, не рискуя оставить в раздевалке, аккуратной горкой сложили на подоконнике. Алена, щеголявшая своей точностью похлеще, чем граф Монте Кристо, ворвалась в зал секунда в секунду. Девятнадцать ноль-ноль.