Майкл Чабон - Приключения Кавалера и Клея

Джо опустился на корточки у двери, пробегая пальцами по косяку и щупая дверную ручку.

— Ты что, Джо?

— Я смог бы нас туда впустить, но у меня нет с собой инструментов.

— Каких инструментов?

— Я умею вскрывать замки, — сказал Джо. — Меня учили тому, как выбираться из всякой всячины. Из ящиков. Коробок. Как освобождаться от веревок. От цепей. — Он встал и ткнул себя пальцем в грудь. — Я аусбрехер. Ас брехни. Нет, как это? «Мастер эскейпа».

— Ты обученный артист? Мастер эскейпа?

Джо кивнул.

— Нет, правда?

— Как Гудини.

— Значит, ты можешь выбираться из всякой всячины, — сказал Сэмми. — И ты можешь нас туда впустить?

— Вообще-то да. Внутрь, наружу — на самом деле это одно и то же, только направления разные. К несчастью, я оставил свои инструменты в Флэтбуше. — Джо вытащил из кармана перочинный ножик и принялся тонким лезвием ковырять замок.

— Погоди, — сказал Джули. — Минутку, Гудини. Послушай, Сэмми. Не думаю, что нам стоит так вламываться…

— Ты точно знаешь, что делаешь? — спросил Сэмми.

— Ты прав, — сказал Джо. — Мы спешим. — Он положил ножик обратно в карман и пустился вниз по лестнице. Сэмми и Джули отправились следом.

Оказавшись снаружи, Джо подтянулся за колпак стойки передней лестницы, который увенчивал правую балюстраду. Колпак этот представлял собой обколотую бетонную сферу, на которой какой-то давным-давно сгинувший жилец тушью вывел злобную карикатуру на круглую, брюзгливую ряху мистера Вачуковски. Затем Джо стянул с себя пиджак и бросил его Сэмми.

— Слушай, Джо, что ты затеял?

Джо не ответил. Сдвинув длинные ноги в полуботинках на резиновой подошве, он немного посидел на верху пучеглазого колпака на балюстраде, внимательно изучая железную лесенку пожарного выхода. Затем вытащил из кармана рубашки пачку сигарет и прикурил от спички. Выпустив задумчивый клуб дыма, Джо крепко зажал сигарету между зубов и потер ладони. А затем, вытягивая руки перед собой, спрыгнул с головы мистера Вачуковски. Пожарная лесенка зазвенела от удара его ладоней, после чего подалась и с ржавым стоном соскользнула вниз на шесть головокружительных дюймов, на фут, на полтора фута, прежде чем наконец застрять и подвесить Джо в пяти футах над тротуаром. Джо дергался и болтал ногами, пытаясь высвободить лесенку, но она больше не подавалась.

— Брось, Джо, — сказал Сэмми. — Ничего не получится.

— Ты себе шею сломаешь, — добавил Джули.

Джо отнял правую руку от лесенки, извлек клуб дыма из своей сигареты, после чего вернул ее на место. Затем он снова ухватился за лесенку и стал раскачиваться, всей тяжестью на нее налегая, с каждым заходом описывая все более широкую дугу. Лесенка грохотала и звенела о пожарный выход. Внезапно Джо сложился пополам, отпустил лесенку и позволил инерции складным ножиком отбросить его в сторону. В полете он разогнулся и ловко приземлился на ноги на нижней площадке пожарного выхода. Получилось не иначе как бесплатное представление, данное исключительно ради внешнего эффекта или захватывающего ощущения. Джо запросто мог сломать себе шею. Помедлив ненадолго на площадке, он стряхнул пепел с сигареты.

В этот самый момент непрестанный северный ветер, который весь день разгонял облака над Нью-Йорком, наконец преуспел в своем занятии, расчищая над Челси клочок дымчато-голубого неба. Косой столб желтого солнечного света метнулся вниз, обволакиваясь мутными лентами дыма и пара, медовой лентой моросящего дождика. Жила желтого кварца мигом расцветила безликий серый гранит пасмурного дня. Окна старого дома красного кирпича сперва доверху наполнились светом, затем стали проливать его наружу. Подсвеченный сзади полным до краев окном, Джо Кавалер словно бы сиял, излучая яркую белизну.

— Ты только глянь, — сказал Сэмми. — Видал, как он может?

Много лет спустя, предаваясь воспоминаниям по просьбе друзей, журналистов или, еще позже, почтительных издателей фанатских журналов, Сэмми изобретал новые и рассказывал настоящие истории всех мастей, скучные, причудливые и часто друг с другом не стыкующиеся. Он лишь не рассказывал о том, как в действительности из союза страстного желания, затаенной памяти об отце и случайной иллюминации окна рядового дома был рожден Эскапист. Наблюдая за тем, как сияющий Джо стоит на нижней площадке пожарного выхода, Сэмми ощутил в груди ту боль, которая, как выяснилось, часто возникает, когда желание и воспоминание объединяются с преходящим погодным явлением. Это также острая боль сотворения. Желание, которое Сэмми испытывал, было бесспорно физическим — но в том смысле, что он хотел поселиться в теле своего кузена, а не обладать им. Отчасти это было стремление — довольно обычное среди изобретателей героев — быть кем-то другим. Быть не просто результатом двухсот режимов и сценариев различных кампаний по самосовершенствованию, которые вечно проваливались из-за вечной неспособности Сэмми выявить свое подлинное существо и как раз его-то и усовершенствовать. Джо Кавалера окутывала такая аура компетентности и веры в свои способности, какую Сэмми за счет постоянных многолетних усилий в конечном итоге научился лишь худо-бедно подделывать.