Маруся Климова - Домик в Буа-Коломб

Санта был одет в холщовый комбинезон, весь заляпанный краской, беретик на его голове съехал на одно ухо, он радостно закивал Марусе, так как на него, судя по всему, здесь уже давно никто не обращал внимания.

— Сейчас, сейчас, я могу показать вам свои работы! — забормотал он, и, подскочив к столу, стоявшему у стены мастерской, лихорадочно начал перебирать лежавшие на нем холсты, — вот, вот, и вот!

Все его работы сплошь состояли из брызг и потеков краски, при этом он явно предпочитал черные, серые и коричневые тона.

— А вот еще одна! — Санта носком ботинка указал на лежавший на полу у стола холст, затем, приподняв этот холст с пола, он задумчиво указал Марусе на оставшиеся от холста на полу потеки краски. — Я уже не раз замечал, что на полу даже лучше получается. Я обычно работаю широким мазком, краски не жалею, и она протекает сквозь холст на пол. Видите? Только эти работы, к сожалению, нельзя сохранить надолго, они недолговечны…

Балда тем временем с тяжелым вздохом откинулся на спинку стоявшего у стола старого автомобильного сиденья, на котором он сидел, и задумчиво устремил взор куда-то вдаль. Тут речь зашла о каком-то Коле, который, по словам присутствующих, был замечательным, прекрасным человеком, и гениальным художником. Услышав упоминавшееся слово «гений», Балда опять встрепенулся:

— Гением?.. Нет, Коля гением не был, он и зад мог подставить, когда нужно, всегда нужный момент усекал, поэтому и жил неплохо, дай ему Бог здоровьица…, - Балда поднял руку со стаканом вина, как бы желая провозгласить тост, однако сидевший напротив него Володя почему-то при этих его словах весь как-то передернулся и даже подскочил на месте:

— Ты что? Ты что? Какого здоровья? — в ужасе и негодовании сбивчиво забормотал он — Он же умер!

— Помер, говоришь? — задумчиво протянул Балда, уперев одну жирную руку в колено и нагнувшись вперед, отчего у него на боку и на животе образовалось сразу несколько складок, — А и все равно, дай ему Бог здоровья! Ведь там, на том свете, тоже здоровеньким нужно быть, здоровье, оно, брат, всем требуется, а то ведь червячки сразу и сожрут…

Балда снова поднял поставленный было на стол стакан и выпил его содержимое. После последних слов Балды в мастерской установилась полная тишина, все молчали и прихлебывали вино из стаканов. В конце концов, Марусю все же согласились оставить ночевать, с условием, что завтра утром в восемь часов утра она уйдет. Она легла в углу на кровать, накрытую засаленным одеялом, окно было выбито и хотя рядом с кроватью ей поставили электрический обогреватель, но все тепло, не успев сконцентрироваться, улетало в дыру. Маруся тряслась от холода всю ночь, хотя она лежала укрывшись с головой, правда ее

утешал тот факт, что рядом с ней в ногах пристроился черный кот, он мурчал и согревал Марусе ноги.

Утром не дожидаясь восьми часов, охранник звонко зашагал коваными сапогами по каменному полу, и Маруся поняла, что пора выметаться, она помнила, с каким трудом вчера вечером удалось уговорить охранника, который все повторял, что у них могут быть неприятности, то есть их могут выгнать с работы, а работа у них была — не бей лежачего, и платили много, вот они и волновались. Было холодно, мороз, в разбитом окне синело небо, ей дали банку консервов в масле, что-то вроде ставриды и она все съела — не потому что была голодна — утром она обычно никогда не хотела есть — а просто механически, по привычке, как ела часто, не желая обидеть или ленясь отказаться. Потом она пошла по пустым улицам, ежась от холода и покачиваясь от усталости, как всегда после бессонной ночи в голове у нее был туман и перед глазами тоже, в метро она зашла чисто автоматически, подолгу останавливаясь у каждой схемы и тупо их рассматривая.

Ей еще нужно было забрать вещи и где-то обосноваться, может быть, у художников, они обещали ее пристроить. В кармане пальто она нащупала какие-то бумажки, это были визитные карточки, которые вчера на память оставили ей несколько новых знакомых. Она достала одну из них, на ней крупно латинскими буквами посередине было напечатано: BALDA, а внизу, уже более мелким шрифтом: Serge Stoljaroff, artiste, далее указывались его адрес и номер телефона.

Весь день Маруся провела в поисках нового пристанища, но у нее ничего не получалось, никто не хотел пускать ее к себе бесплатно, а денег у нее не было. Она вспомнила, что недавно в церкви познакомилась с немкой, которая уже давно жила в Париже, ее звали Луиза. Она решила ей позвонить, просто так, ни на что не надеясь, и вдруг Луиза сказала, что Маруся может пожить у нее некоторое время бесплатно, пока не вернется из Германии ее старшая дочь.