Маруся Климова - Домик в Буа-Коломб

Единственным мужчиной, который не был влюблен в Агашу, оказался новый возлюбленный Кати — Володя. Во всяком случае, никто никогда ни от кого об этом не слышал. Более того, Агаша и Володя терпеть не могли друг друга, и все об этом знали, да они и сами этого не скрывали. Возможно, причины этой глубокой взаимной неприязни заключались в том, что они оба жили на содержании у Кати, и это невольно делало их конкурентами. А между тем, Агаша и Володя были земляки, так как раньше оба жили в Воркуте. Благодаря этому обстоятельству, все кругом сразу же узнали, что Володя некоторое время был любовником женщины, возглавлявшей воркутинский обком партии, но когда та ему что-то не так сказала, ударил ее с двух сторон по ушам так, что у нее лопнули барабанные перепонки, отчего она оглохла. Рассказывая об этом, Агаша делала выразительный жест, как бы собираясь совершить хлопок, но не доводила руки до конца и останавливалась в том месте, где должны были находиться незримые уши секретаря обкома.

Папа Агаши, Самуил Андреевич Покровский, был известным адвокатом. В Воркуте он проходил практику как молодой специалист, да так там и остался. Потом он стал помощником депутата Съезда народных депутатов. После того, как депутата по пути из Москвы в Ленинград выкинули из поезда, он перестал нуждаться в услугах помощника, и Агашин папа уехал в Америку с молодой женой, бросив на произвол судьбы Агашу и ее маму. Агаша осталась жить в его квартире вместе с девяностолетней совершенно глухой бабушкой, которая целыми днями сидела в углу дивана и что-то бормотала себе под нос. Маруся как-то приходила к ней в гости и была поражена: квартира напоминала склад вещей — в прихожей было свалено несколько пар лыж, стояло два велосипеда, лежал даже скафандр водолаза, а полки были забиты самыми разными книгами: от учебников по сталеварению до собрания сочинений Хэмингуэя. Агаша тогда поймала удивленный взгляд Маруси и пояснила значительным голосом: „Это книги и вещи людей, которых защищал мой папа.“

Агашу сильно раздражало то, что, по мере происходивших в стране перемен, поступок Володи начинал приобретать совершенно неожиданную политическую окраску, так же как и ее возмущение этим поступком тоже могло быть неверно истолковано. В конце концов, она вынуждена была ограничить круг лиц, которым она могла поведать эту историю, и говорила об этом не сразу, при первом же знакомстве с человеком, как делала это поначалу, а только более внимательно к нему приглядевшись.

С тех пор Володя перепробовал множество профессий — был гальюнщиком на речном пароходе, грузчиком в порту, продавцом в магазине строительных товаров — пока однажды не увидел по телевизору вернувшуюся в Россию Катю, которая к тому времени уже отошла от феминизма и обратилась к православию.

Однажды, еще в Петербурге Маруся стала свидетельницей странной сцены, смысл которой для нее так и остался до конца неясным. В одной из компаний, где Маруся случайно оказалась вместе с Катей, какая-то худая черноволосая женщина, тоже когда-то связанная с диссидентскими кругами, едва увидев Катю, вдруг начала трястись всем телом от возмущения, всячески демонстрируя ей свое пренебрежение и отвращение. Чуть позже, уже много выпив, она сделала многозначительную паузу и обратилась к Кате с вопросом:

— А Курочкину вы знали?

Та задумалась и через некоторое время ответила:

— Да…

Тогда женщина почему-то вскочив, вдруг завопила:

— Да-а-а! Да-а-а! Ну и что?

— А что вы имеете в виду? — с некоторым удивлением спросила ее Катя.

— А вот и то! А вот и то! — с еще большим возмущением выкрикнула брюнетка, и, в ярости толкнув стол, и разбив две рюмки, выскочила на кухню, где, нервно закурив, злорадно прошипела вышедшей за ней следом Марусее, передразнивая Катю:

— А что вы имеете в виду! Надо же, что за подлость! Та вышла из тюрьмы просто старухой, потеряла все свое здоровье, а она, видите ли, в Париже прохлаждалась! Что вы имеете в виду!

Маруся и потом часто слышала, как диссиденты обвиняют друг друга в сотрудничестве с КГБ, в подлости и т. п., но такую бурную реакцию ей довелось видеть впервые. Говорили, правда, что темноволосая дама была неравнодушна к Косте, который в тот вечер сидел рядом с Катей и, казалось, никого, кроме нее, не замечал.

С каждым днем становилось все холоднее, приближалось Рождество. Перед Новым Годом время растягивается и длится очень долго. Маруся стала замечать, что в последнее время оно стало куда-то проваливаться, в какую-то огромную черную дыру. Раньше каждое действие, поступок были осмысленны, а теперь что Маруся ни делала — все это проваливается и не имеет ни смысла, ни значения, ни длительности. Раньше она получала удовольствие от каждого своего жеста, ощущая его красоту и значительность, теперь же дни стали другими, они сжались, уменшились до микроскопических размеров, их не стало, они ушли, исчезли, и их не вернуть назад никакими усилиями. Иногда кажется, что нарастает лишняя кожа, как на пятках и если ее содрать, что чувства снова станут прежними, эта гадкая кожа нарастает всюду — на лице тоже, в виде прыщей, угрей и бородавок. Эти угри можно давить и ковырять до бесконечности, но ничего не изменится, только, может быть, в каком-то месте, вернее, в одной точке, чувствительность появится, но это ненадолго, потому что толстая кожа нарастает быстро сперва в виде тонкой пленочки как на глазу у курицы и этого достаточно — ты лишен способности четко видеть предметы вокруг себя, они расплываются в тумане — и вот он, синий туман, желтый туман, белесый, тошнотворный, тошнота чувствуется физически, когда пишешь, она немного уменьшается, потом возвращается снова. Кругом шелестят полиэтиленовые пакетики, люди с лицами, как у животных. Те, что похожи на котов — лучше, достойнейшие, красивейшие особи. Остальные — отвратительны.