Маруся Климова: Домик в Буа-Коломб

Он когда-то слышал эти слова в кино или прочитал в книге, — и они зафиксировались в его памяти, но если она посуду не мыла, он раздражался, а когда, все-таки, начинала мыть, орал, что она плохо это делает. Вообще-то, Галя еще не была его женой, а только невестой, но ему нравилось называть ее своей женой, а себя — отцом ее дочки Юли.

— Ах, дети, дети! — иногда говорил он своей соседке, многозначительно закатив глаза, — они такие шаловливые!

Когда Маруся с Костей приехали к Пьеру, дверь им открыла Света, девушка огромного роста с длинным носом и меланхолическим взглядом. Она мечтала стать фотомоделью и сниматься в известных парижских журналах. Чтобы приехать в Париж, ей пришлось, помимо всех остальных, переспать с двумя грузинами и одним армянином, причем последнему было уже за шестьдесят, и он не всегда мог, но он ей говорил, что никогда в жизни он не станет пердолить мальчиков, потому что гомосексуализм — это отвратительно, и хотя аннальное отверстие уже и это действует возбуждающе, но даже ради этого никогда он не будет иметь дела с мальчиками. Правда Свету он трахал в задницу, но ей было совершенно все равно.

В Париже Света получила адрес Пьера от своей подруги Вали. Вале было уже под пятьдесят. Эта пышная блондинка с начесом раньше в Москве работала в научно-исследовательском институте и была секретарем парторганизации, а когда к ним приехала для обмена опытом делегация французских коммунистов, она срочно подклеилась к одному лысому тщедушному французу и вышла за него замуж. Однако во Франции она сразу же стала ярой антикоммунисткой, коммунистов всячески проклинала и поддерживала правых. Этим летом на выборах победили социалисты, и Валя жутко ругалась матом, ко всему прочему у них сломался холодильник, а ее муж стал его толкать то туда, то сюда, и так гонял его по кухне — и Свете было непонятно: спортом он занимается, или просто тот ему порядком надоел. Он хотел выбросить холодильник в окно, но не смог поднять, к тому же внизу ходили люди. У Вали был сын, юноша двадцати лет, курчавый, как баран, упитанный, розовощекий и очкастый. Он влюбился в Свету и целыми днями гулял с ней под ручку. Иногда они целовались в укромных местах. Сына звали Саша, он мечтал переспать со Светой и даже жениться на ней, но Валя не хотела, чтобы он женился, хотя ничего не имела против того, чтобы они переспали, ведь мальчику нужна женщина, он должен приобрести необходимый опыт и стать мужчиной.

Когда Костя впервые увидел Свету, ему показалось, что она — «мистическая проститутка» и, к тому же, неземная красавица, но порой в ее лице ему чудилось что-то враждебное и странное. Сперва она сказала ему, что она немка, и он увидел у нее голубые глаза, потом призналась, что она еврейка, и он тут же обнаружил, что глаза у нее карие и огромный крючковатый нос, все менялось, как в кривом зеркале, и даже светин голос. Ночью Костя поднялся к Свете в комнату — Пьер поселил ее на третьем этаже и Костя, стараясь не шуметь, на цыпочках шел по скрипучим ступеням. В комнате Светы было темно, как в склепе, и Костя, вытянув руки вперед, наощупь пытался найти ее кровать. Наконец он нащупал что-то похожее на одеяло, а потом теплую руку. Он схватил эту руку и поцеловал ее.

— Пьер, это ты? — сонно спросила Света.

— А что, разве Пьер спит здесь? — спросил в ответ Костя. Тут Света, похоже, пробудилась. Потом она рассказывала, что, когда ее будят ночью, она может ответить не совсем вежливо, вот она и сказала Косте:

— Выйдите из моей комнаты немедленно, будьте так любезны!

Костя что-то пробормотал и тут же вышел, ему даже ничего не нужно было от Светы, для него это просто был некий символический акт. Чистый Разум и Воплощенная Красота — вот о чем он думал, а грубые животные проявления ему были непонятны. Всю ночь Костя не спал, он разговаривал с неведомыми собеседниками, продолжая начатую уже давно беседу, их спор подкреплялся изощренными аргументами, и прекрасные возвышенные слова порхали, как бабочки в темноте. Утром он встал с черными кругами под глазами, зрачки его были огромные и расширенные, казалось, глаза состоят из одних зрачков. Когда они ехали в метро, Костя все старался встать поближе к Свете, она сидела, а он стоял рядом, хотя вокруг были свободные места, он прижимался своей ширинкой к ее плечу, а Света опускала глаза и томно вздыхала. Хотя до этого, когда он пытался ее обнять, она сказала ему вполне цинично:

— А сифилис подцепить не боишься?