Эмилия Прыткина - Темная сторона Солнца

Как ударила ее, потому как ей показалось, что от Карине пахнет табаком и алкоголем. О да, бабушка Вардитер была образцовой армянской матерью, которая берегла своих дочерей Гоар и Карине для мужчин, которые бы пришли просить их руки. Младшая Гоар с лихвой оправдала надежды матери. Закончив школу и проучившись в кулинарном техникуме полгода, она вышла замуж за Артура – рослого сельского парня. Утром, после первой брачной ночи, родители жениха с благодарностью принесли Вардитер символ того, что невеста была чиста – кармир хндзор, [10] Красные яблоки (арм.). та строго посмотрела на старшую дочь Карине и изрекла:

– Надеюсь, что и за тебя мне не придется краснеть!

В ответ Карине почему-то заплакала и убежала в свою комнату. Тогда Вардитер списала эти слезы на сестринскую ревность, но позже поняла, что ее дочь уже знала свою судьбу наперед.

И чем больше сердце Вардитер переполнялось гордостью за младшую дочь, тем сильнее она ворчала на старшую, которая никак не могла определиться со своим выбором. Осознав, что все ее попытки тщетны, Вардитер обратилась за помощью к старшему сыну Карену:

– Нашел бы ты ей жениха. Что она все носом крутит?

– Успокойся, мама, Карине девушка умная, найдет себе достойную пару. Уж лучше пусть выберет хорошего человека, чем лоботряса, который день и ночь валяется на диване.

Последняя фраза была камнем в огород муженька Гоар, который так и не нашел себе занятия и перебивался случайными заработками, порой не гнушаясь деньгами шурина.

– Постыдился бы такое говорить, – фыркнула Вардитер. – Все из-за тебя. Зачем ты позволил ей поступить в институт? Там ей голову и забили ерундой. Твой покойный отец взял меня пятнадцатилетней девушкой, без всяких институтов. И что? Мало я детей родила? Плохо их воспитала? Подумай, Карен, в чем ты ей потакаешь.

– Тогда были другие времена. Я поговорю с Карине, но заставлять ее не буду, даже не проси.

– Э-э-э-эх, слышал бы эти разговоры твой покойный отец. Но ничего, я и сама справлюсь.

Складывая обрывки прошлого в единое целое, старуха пыталась вычислить тот день, когда ее любимая девочка вынуждена была играть роль, скрываясь под маской покорности и послушания. Бедный ребенок – непонятый и обреченный. Иногда Вардитер казалось – она вернется в прошлое, упадет перед дочерью на колени и будет умолять рассказать правду. Она простоит на коленях час, два, сутки, месяц – сколько понадобится, чтобы девочка простила ее и открыла свое сердце. Она будет плакать, доказывая дочери, что всю свою жизнь хотела уберечь ее от необдуманных поступков и неосторожных шагов, которые могут привести к пропасти отчуждения и общественного презрения.

Стоя возле гроба и гладя холодные руки дочери, Вардитер вдруг заметила на правом запястье тоненький шрам, оставленный бритвой… Через месяц после похорон подруга Карине призналась, что та уже пыталась покончить с собой – перерезала вены восемь месяцев назад – в канун своего дня рождения. Вардитер закричала и стала рвать на себе волосы.

Она хорошо помнила тот день. Дочь пришла из института позже обычного и сказала, что ей не по себе. Вардитер разозлилась. До прихода гостей оставалось всего ничего, а половина праздничных блюд еще не была готова. Сославшись на озноб, Карине надела водолазку с длинными рукавами и принялась помогать матери – мыть посуду, варить лобио и нарезать бастурму. Вспоминая тот день, Вардитер проклинала себя за каждое злое слово, но еще больше за то, что не схватила дочь за руку, не закатала рукав водолазки и не увидела окровавленные бинты – первый шаг, который сделала ее дочь на пути в ад.

Вечером после похорон Вардитер долго стояла на коленях перед иконой, молилась и просила дочь подать хоть какой знак. Скрытый в полумраке образ смотрел на нее умиротворенно и строго одновременно. В какой-то момент Вардитер показалось, что по губам святой Мариам скользнула улыбка. Свеча зашипела и стала гаснуть, как вдруг разгорелась с новой силой. Вардитер повернула голову и увидела в темном оконном стекле чью-то тень.

– Карине, это ты? – прошептала Вардитер.

Тень медленно, неотвратимо двинулась в ее сторону. Вардитер стала креститься и произносить слова молитвы. Перед ней стояла Карине, держа на руках девочку. Старуха вскрикнула и потеряла сознание.

Теперь спустя тридцать два года она перебирала четки и расширенными от ужаса глазами смотрела на дверь реанимационной палаты. За дверью слышались шаги и приглушенные голоса.