Скарлетт Томас - Корпорация «Попс»

— Да. Он довольно странный, правда?

— Сегодня днем он так и наскакивал на Мака. О чем он говорил?

— Да все о разработке виртуальных товаров.

— Жуткое дело, — говорит Эстер. — Представь: ты в своем онлайновом игровом мире, ходишь-бродишь, ищешь, кого бы прикончить, или информацию, или целительную магическую энергию, что-нибудь действительно важное, и тут к тебе подруливает какой-то додик и пытается всучить тебе пару воображаемых кроссовок. — Она кривится. — Смахивает на реальную жизнь. Хм-м.

— Киеран так и не сказал, какие именно «попсовские» товары должны виртуализироваться… если есть такое слово, — говорю я. — Не считая, само собой, «К».

— Я знаю, что они пытаются делать мини-игры, — говорит Бен. — Кое-то из их команды и кое-то из нашей как раз этим занимаются.

— Мини-игры? — в недоумении переспрашиваю я.

— Типа, игры внутри игры? — уточняет Эстер.

Бен кивает:

— Ну да. Сперва была идея разработать портативные виртуальные консоли, которые игрок мог бы покупать для своего аватара… если подумать, заморочка еще та. Однако всерьез они взялись за игры с обменом коллекционными картами. Можешь покупать эти карты, торговать ими или меняться — внутри игры или вне ее, — а потом, встретив в игре противников, вызвать их на поединок и сражаться с помощью карт.

Эстер вдруг прикусывает губу.

— А вам не кажется, что лет через сто мы все будем жить внутри этих игр и работать в виртуальной промышленности, покупая и продавая воображаемые товары, а некий невидимый класс бедняков будет тем временем убирать мусор, готовить нам еду и делать всю реальную работу в реальном мире?

На пару секунд ее вопрос повисает в воздухе. Меня так и подмывает сказать, что мы уже практически живем в таком мире, и тут из-за стола для «го» доносится торжествующий взвизг, означающий, что Грейс победила.

Когда дедушка возвращается, у меня по-прежнему целая куча вопросов, но, кажется, сегодня вечером ни на один из них ответа не будет. Я укладываюсь спать, а он и бабушка шипят друг на друга на первом этаже. По-моему, так допоздна я еще никогда не засиживалась. Три часа утра, а у меня все еще сна ни в одном глазу. Дедушке известно, где находится какое-то спрятанное сокровище. Разве можно уснуть, зная такое? Я включаю лампу и смотрю на свой кулон, на странную комбинацию букв и цифр — 2,14488156Ех48, — и причудливый символ, отдаленно похожий на восьмерку. Хотела бы я понять, что это значит. Конечно, не дает мне уснуть еще и мысль о том, что из-за всей этой истории — карты сокровищ, кулона и так далее, — исчез мой отец.

Наутро я просыпаюсь вся разбитая — какая уж там школа. Дедушка разрешает мне поваляться в кровати часов до десяти, а потом делает мне на завтрак большую тарелку овсянки. Мне столько всего хочется его спросить, что мозг заедает, и я молча сижу за кухонным столом, не зная, с чего начать. В конце концов я задаю довольно странный вопрос.

— Можно мне на нее посмотреть? — говорю я, наблюдая, как кусочки тающего сахара образуют вихрики на поверхности овсянки.

— На кого? — спрашивает дедушка.

— На рукопись Стивенсона-Хита.

— Какой интерес на нее смотреть? — говорит он, как будто я попросила показать что-то на редкость скучное, как внутренность зонтика или выпуклость чайной ложки.

Я вспыхиваю, странный гнев захлестывает меня.

— Но все ведь из-за нее! — говорю я с резкостью, какой сама не ожидала. — Уж наверное у меня есть право ее увидеть? Я ношу этот кулон… Из-за нее у меня теперь даже отца нет. Я просто хочу… я просто хочу понять, и все.

Я впервые в жизни осерчала на дедушку, и от этого печального факта, в сочетании со всеми прочими, из глаз брызжут слезы. «Ну вот, теперь я еще и плакса», — злюсь я на себя. Эта злость взрывается у меня внутри, как бомба в пакете. Пока она корежит мои внутренности, дедушка просто смотрит на меня, словно не знает, что сказать или сделать. Я понимаю, что мы достигли патовой позиции — я реву в овсянку, а он знай попивает чай, как будто ничего не происходит, — и тут он вдруг встает и ставит чашку в раковину.

— Ладно, только подожди — ее еще найти надо, — говорит он.

Добрая часть утра уходит на рассказ о том, как эта рукопись появилась на свет. Главное действующее лицо истории — Фрэнсис Стивенсон, пират, который триста лет назад забросил в море шифрованную карту сокровищ. Она предназначалась для его потерянной любви, женщины по имени Молли Янг. В прилагавшемся письме он велел ей найти его друга, бывшего раба Джона Кристиана — мол, у того есть ключ к шифру. Фрэнсис был уверен, что Джон не предаст Молли, как и она его, и распорядился, чтобы они поделили сокровище. Разумеется, то, что Фрэнсис отправил в бутылке, оказалось загадкой, через несколько веков поставившей людей в тупик.