Белый конверт — на конторке, где я его и оставила. Я захватила бутылку пива с кухни в восточном крыле; открываю и делаю пару глотков, прежде чем заняться содержимым конверта. То, что со мной кто-то общается кодом, пугает меня уже гораздо меньше. Ничего плохого из-за этого вроде не случилось — во всяком случае, пока.
На расшифровку уходит всего пять минут; ключ все тот же. Помоги отправить тебе текст длиннее, сказано в письме. Очень важно. Помочь отправить текст длиннее? Что ж, о'кей. Разумеется, я знаю, как это сделать, но кто вы такие? Вы не сказали мне, как с вами связаться! Я вдруг понимаю, что думаю вслух, и поспешно затыкаю себе рот горлышком бутылки. Вот уж действительно. Это глупо. Я сжигаю записку и обдумываю ответ. У меня нет ни малейшего понятия, с кем я имею дело, и решить, как ответить, трудновато. Наблюдателен ли мой корреспондент? Способен он (или она?) понимать намеки? Я правда не знаю, как поступить. Может, никак не поступать? Пожалуй, нет. Я очень хочу знать, кто со мной связался и что они имеют сообщить. И я очень, очень надеюсь, что это не просто какой-то рекламный ход для нового товара.
Когда я поступила на работу, вирусы в электронной почте и «вирусные» по стилю письма были еще внове — по крайней мере для людей, которые только-только начали постоянно пользоваться компьютерами. В начале запуска одного товара паренек из отдела маркетинга решил создать и разослать всем вирусное письмо, сообщающее об этом самом товаре, который внутри фирмы решили «двигать», рекламируя как самую-самую супер-пупер-новую подарочную рождественскую игрушку. Часов за пятнадцать электронное письмо облетело мир, а затем пошло по второму кругу. Довольно скоро людей затрахало получать эту мессагу, и они заинтересовались, кто это ее рассылает. Поняв, что это такая корпоративная маркетинг-стратегия, люди взбеленились. Игрушку пришлось снять с производства, а паренька уволили. Команда, создавшая концепцию игрушки, чуть не сдохла с досады. Столько труда псу под хвост. О чем, собственно, и речь. Пару раз можно дать людям информацию, но начните им надоедать — и их непременно затошнит и от нее самой, и от всего, что может быть с ней хоть как-то связано.
Времени почти одиннадцать. Я включаю приемник и слушаю, как мягкий голос ведущей плавно переходит в какую-то экспериментальную органную музыку. Когда ведущая смолкает, я осознаю, что это — спецпрограмма о женщине-композиторе, которая покончила с собой. Музыка у нее строгая, странная и магическая. Я ложусь на кровать, и вдруг во всем мире не остается ничего, кроме ноты фа-диез и меня, а потом ля-мажора, величавого, но одинокого. Я внезапно исчезаю; каким-то образом смотрю на все из точки неприсутствия — я словно облако или маленький клочок небытия. Я вижу лес, а в нем — коттедж, и оба состоят лишь из одной ноты ля, а потом к ним приходит нежданный друг, си-бемоль, и он несет подарок — какую-то плетенку из травы или соломы. Сон? Должно быть, так: когда я задаю себе этот вопрос, в ответ ни слова, абсолютная тишина.
Просыпаюсь я около шести утра; радио все играет. Инстинкт велит мне вырубить его, стянуть с себя одежду и уютненько зарыться в постель где-нибудь на часик, чтобы поспать «как следует», перед тем как вставать и завтракать. Однако, сходив в «дабл», поглазев тупо на свое чудное лицо в зеркале, повозившись с радио и уже начав раздеваться, я вдруг понимаю, что вообще-то уже отдохнула, и потому иду в кухню заваривать чай.
Из кухонного окна я вижу, что рассвет еще едва-едва покусывает небо, будто оно — печенье, которого ему не очень-то и хочется. На траве снаружи роса, и я вспоминаю, как кто-то говорил мне, что роса — магическая субстанция, если соберешь ее при свете луны. Вернувшись с чаем в комнату, я опять задумываюсь, как бы ответить на послание. Вот что меня мучает: я знаю, что сказать, но не знаю как. Отправить послание подлиннее, разумеется, легко. Используешь книгу как ключ и составляешь код из чисел, соответствующих расположению слов в тексте. Но как мне сообщить это неизвестному корреспонденту? Даже если я просто напишу письмо такого содержания с помощью слова-ключа «ПОПС» (на что уйдет вечность), я не знаю, кому и куда его отнести.
Конечно, длинную шифровку можно отправить и по-другому. Один из моих любимых способов — хотя он на самом деле «детский» — тот, что я описала в руководстве к «КидТеку». Нужно вклеить в один конверт другой, чуть поменьше, а послание спрятать между ними. Получив письмо, адресат разрезает конверт вдоль ребер и извлекает тайную записку. Может, это сейчас сработает? Да ну в жопу. Не зная, что еще предпринять, я пишу «КидТек, стр. 14» на листке отрывного блокнота марки «Почтовый» и присобачиваю записку снаружи на дверь. (Я знаю, что нужна 14-я страница, потому что, когда «сопроводиловка» версталась, возникли трудности со вставкой изображения конверта, и мне пришлось создать на рабочем компьютере целую папку для электронных писем под названием «Проблемы 14-й страницы»).
Читать дальше