Бен Шервуд - Двойная жизнь Чарли Сент-Клауда

— Я в общем-то просто так, для проверки связи, — произнесла Тесс как можно более беззаботным голосом. — Кто выигрывает?

— Пока ведут «Маджишенс» с разницей в один тачдаун, а я собираюсь перейти к третьему хот-догу. — Тинк довольно рыгнул. — Как погодка?

— Ветра хватает, — заверила Тесс, прислушиваясь к грохоту волн.

— Как наш парус?

— Отлично, выглядит просто шикарно, особенно когда ветер полностью надувает его. Скажи нашим, что они отлично поработали.

— Да уж передам.

— Ну ладно, пора мне, а то заболталась, — сказала Тесс, чувствуя, как пол начинает уходить у нее из-под ног — шлюп скатывался с очередной волны. — Я завтра позвоню.

— Адиос, девочка. Береги себя.

«В моей невинной лжи нет ничего плохого, — мысленно успокоила себя Тесс, — по крайней мере, для Тинка. Вот вернусь домой к вечеру в воскресенье, и все будет нормально: он никогда ни о чем не узнает». Она засунула микрофон в фиксатор передней панели рации, выбрала подходящий момент и одним прыжком оказалась в том углу каюты, где был оборудован камбуз. Пристегнувшись специальным ремнем, она открыла холодильник. Хотелось ей, конечно, не есть, а пить. Более того, Тесс, несмотря на огромный опыт плавания по бурному морю, слегка подташнивало от бешеной качки. Однако она прекрасно понимала, что силы ей понадобятся, а брать их ее организм может только из еды. Она вытащила из холодильника пучок зеленого салата и бутылочку легкого итальянского салатного соуса производства фирмы Пола Ньюмена — «Ньюмене оун». Корпус шлюпа вздрогнул от очередного удара огромной волны, и Тесс поняла, что в таких условиях лучше даже не пытаться что-то приготовить. Отложив вынутые продукты, она дотянулась до одного из запирающихся стенных шкафчиков и достала оттуда энергетический батончик. Ее пальцы настолько онемели, что она с трудом, помогая себе зубами, смогла разорвать обертку. Батончика хватило на четыре укуса, и проглотила она его почти не жуя.

Делать теперь было нечего, оставалось только ждать. Тесс отстегнула ремень безопасности, перебралась в противоположный конец каюты и, расстегнув молнию спасательного костюма, взобралась на койку, где, повозившись, завернулась в специально приспособленную для таких случаев сетку-гамак. Не зная, чем занять себя, она стала составлять список дел, которые следовало сделать после возвращения домой. Так получилось, что все верхние строчки в этом списке оказались заняты едой. Она прекрасно понимала, что во время кругосветного плавания придется посидеть на диете из сублимированных, сушеных и мороженых продуктов. Скорее всего — это Тесс знала по опыту других мореплавателей, — за время регаты она похудеет фунтов на пятнадцать-двадцать. В общем, она сочла для себя возможным немного оторваться и расслабиться в последнюю неделю перед стартом гонки. В списке Тесс значились такие запретные деликатесы, как сладкий попкорн и мятная карамель из лавки Хоббса, что в Салем-Уиллоуз. А также гамбургеры из забегаловки «У Флинни» на Девере-Бич и кальмары с лобстерами, которых подают в пабе «Иллюминатор» в Линне. Она улыбалась, представляя, как будет предаваться этому чревоугодию. Разумеется, чтобы не потерять форму, а заодно загладить чувство вины за свои маленькие слабости, Тесс твердо пообещала себе увеличить протяженность ежедневных пробежек по мысу вокруг маяка и вечерами гулять с мамой по улице Козвей от начала до конца и обратно.

И конечно, она навестит папину могилу на кладбище Уотерсайд. Все два года со дня его смерти Тесс бывала на кладбище практически каждую неделю. Иногда задерживалась там во время утренней пробежки с Бобо. Время от времени приносила туда коробку с ланчем из ресторана «Дрифтвуд» или ближе к вечеру садилась на травке с банкой пива «Сэм Адаме».

Тесс не верила ни в духов, ни в привидения. Бесконечные сериалы и передачи на эту тему, не сходившие с экрана телевизора, были, по ее мнению, для совсем уж тупых. Она возвращалась раз за разом к могиле скорее для того, чтобы обрести чувство уверенности, стабильности. И ей очень нравилось здесь: тихое, красивое и спокойное место. Тут ей было легче всего обрести душевное равновесие. В общем, она появлялась на кладбище еженедельно, не забывая выпалывать одуванчики из ровной изумрудной травы и подрезать розовый куст, который мама пересадила сюда из их садика.

«Вот вернусь домой, сяду на скамеечку под японским кленом и расскажу отцу, какой я была дурой, когда решила плыть прямо навстречу шторму». Она знала, что, где бы отец ни был, он, конечно, поругал бы ее за такое безрассудство; черт возьми, просто наорал бы на нее. Но никогда не осудил бы. Он любил ее всегда, и этой любви невозможно было поставить какие-то условия. Никакие глупости и заскоки Тесс не поколебали бы любовь отца.