Эрон Гуин - Седина

Они пару минут помолчали. Марри смотрел, как кузнечик взобрался на молодой дубок и спорхнул вниз.

— Значит, я мог его убить?

Сифу провел ладонью по своей бритой макушке.

— Взгляни на себя, — ответил он.

Марри подумал.

— Нельзя же это знать, — сказал он.

— Что знать?

— Что он умер. При всем уважении, Сифу… никто ведь не может знать таких вещей. Если тебя там не было.

Они просидели еще целую минуту, слушая насекомых. Потом Сифу сказал:

— Но я знаю, Джейкоб. Это меняет человека.

— Угу.

— Меняет так, что ты сам не ожидаешь. Я десять лет не мог сесть.

— Не мог сесть?

— Да, — сказал Сифу, — я должен был все время двигаться. Чтобы отвлечься. И это были не только мысли о тюрьме. Другое тоже.

— Что? — спросил Марри.

Сифу посмотрел вниз, будто изучая свои руки, лежащие на коленях.

— Я поседел.

— Поседел?

— Да.

— Ты имеешь в виду волосы?

— Я имею в виду все, — ответил Сифу.

— Не понимаю.

— Поймешь, — сказал Сифу. — Ты тоже начал.

— Что начал?

— Седеть. Так бывает. Это твои волосы, но не только они. И волосы, и лицо, и глаза.

Марри отвел взгляд. Но голос тренера продолжал звучать.

— Как будто смотришь на мир сквозь очки. Все немного тускнеет. Становится как бы серебристым. Это похоже на…

Марри поднял руку, чтобы остановить его. С начала их разговора в его душе снова зашевелилась паника. Снова возникло это жжение в груди. Он встал и провел руками по лицу, потом прижал ладони к глазам.

— Я не хочу больше об этом говорить, — сказал он. — При всем уважении, Сифу, я не хочу, чтобы так было со мной. Я не хочу жить так.

— Да, — сказал Сифу.

— Я считаю, что так быть не должно.

— Да.

— Я считаю, что не обязан это терпеть.

— Правильно, — сказал Сифу. — Ты можешь обратиться к Будде. Или к Христу.

— Нет, — сказал Марри. — Я не об этом.

— Понятно, — отозвался Сифу.

Марри выдохнул, потом сделал глубокий вдох. Паника внутри усиливалась. Ему было трудно дышать.

— Я не думаю, что убил этого парня. Я не верю, что ты можешь посмотреть на меня и сказать что-то в этом роде. Извини, Сифу, но я не верю.

Сифу посмотрел вниз. Провел руками по голеням.

Марри наблюдал за ним. В груди у него пекло все сильнее, воздух около ушей словно начал потрескивать, как огонь. Он глядел на Сифу, и его зрение точно изменилось, так что он увидел своего тренера совсем другим: бледным и маленьким, с головой, выбритой, как у душевнобольного. Он казался вовсе не крутым и не агрессивным, а искалеченным, — это вызвало у Марри жалость, а потом что-то вроде гнева. Как будто он позволил обвести себя вокруг пальца. Неужели этот человек мог подумать, что Марри чем-то похож на него?

Он постоял еще немного, а потом нагнулся и поднял сумку.

— Я больше не приду, — сказал он.

— Да, — отозвался Сифу.

— Ты меня больше не увидишь.

— Я знаю.

Марри только посмотрел на него и хмыкнул. Он не стал ни извиняться, ни благодарить.

— Знаешь, — сказал он, — а ты псих.

— Не я, — сказал Сифу. — Все.

Когда он подъехал к стоянке напротив клуба, время близилось к полуночи. В последние два года клуб назывался «Дикий олень», но этим летом владелец изменил название на «Пружину». Марри сидел, не выключая мотора, глядя на ребят, выстроившихся в очередь. Большинству было чуть за двадцать. Люди за тридцать, в дорогих рубашках и джинсах, казались здесь совершенно неуместными. Сегодня, субботним вечером, очередь собралась длинная. Марри спросил себя, готов ли он. Посмотрел в зеркальце заднего вида, потом выключил мотор и вылез из машины.

Он не пошел к очереди, а сразу направился к дверям. Может быть, охранники узнают его и сразу же вызовут полицию. Тогда все кончится, и он понесет наказание, узнает, что стало с тем пареньком, обретет наконец покой. Он пересек улицу, не глядя ни вправо, ни влево, и двинулся к охранникам — один был белый, другой черный, — стоящим у дверей в брюках и тесных рубашках, с рациями на поясе и планшетками в руках. Подойдя ближе, Марри поймал взгляд одного из них и кивнул. Тот кивнул в ответ и отстегнул бархатную веревку, пропуская его внутрь.

Такого еще никогда не случалось. Он прошагал по узкому черному коридору, чувствуя, как громкая музыка будто толкает его в грудь. Вошел в главный зал, полный извивающихся тел, техно, индастриал, дыма и мигающих огней. Клуб был именно таким заведением, которое никак не ждешь увидеть в Оклахоме, а он — человеком, которого никак не ждешь увидеть здесь. Раньше хозяева крутили только кантри-энд-вестерн, но когда они сменились, Марри решил не покидать свой любимый клуб, и они продолжали ходить сюда, тем более что Малышу нравились басы. Ему нравилось, когда стоит такой грохот, что можно не думать о разговорах. Они просто сидели, пили и глазели на девушек, и то, что кто-то в конце концов не выдержал и отпустил в их адрес обидное замечание, было совсем не удивительно: уж очень их троица отличалась от остальной публики.