Иосиф Гольман - Ради тебя одной

– А почему ты считаешь, что я тебя не убью? – спросил я.

– Потому что твою девку имеют, а ты просишь прощения, – спокойно ответил он.

Крыть было нечем. Все – голая правда. Такие, как он, – хозяева, такие, как мы, – рабы. Если, конечно, не считать двух пистолетов в моих руках. И я согласился:

– Ты прав. По отношению к Але это будет нечестно. Придется тебя пристрелить. Но сначала рой снег. – Я и теперь не собирался его убивать, но, не напуганный, он не даст информации.

– Ты что, спятил? – с некоторой даже опаской произнес парень.

– Рой, я сказал. – Голоса не повышал, но, похоже, дошло: неловко начал разгребать снег скованными руками.

И вдруг меня прошиб холодный пот: если они следят за Ефимом, они могут и телефон его прослушивать! А я днем звонил от Прицкера! Они могли засечь номер! Господи, если ты есть – сделай, чтобы это было не так!

Я схватил мобильник и набрал номер Алькиного мобильного. «Абонент вне зоны обслуживания», – сообщил бесстрастный голос. Затем по бумажке набрал номер квартирного телефона Прицкера. Длинные гудки. Три. Четыре. Пять. Ну отзовись же, Алька!

Трубку сняли.

– Алька! – кричу я.

– Представьтесь, пожалуйста! – говорит приветливый мужской голос. Я молчу, не в силах поверить в то, что очевидно.

– Аля, – умоляюще говорю я. Пусть скажет, что все неправда и она – жива.

– Не кладите трубку. – Мужчина – сама доброжелательность. Ему нужно протянуть время.

– Меня зовут Сергей Велегуров, – говорю я. – Я буду вас убивать.

И нажимаю кнопку отбоя.

Теперь «мой» испугался по-настоящему. Может, впервые в жизни?

– Ты знаешь, каким ты у меня будешь? – спросил я.

– Н-нет… – Вот уже и голос дрожит.

– И я не знаю. Сначала считал, потом бросил. Я снайпер, Антон, – объяснил я. – Десять лет воюю. Наверное, целое кладбище.

– Ты что, мужик, ох…л? Прости меня! Я-то в чем виноват? У меня приказ! Я тоже солдат! – Совсем потерял голову бесстрашный. – Снег кончился, дальше земля! – выкрикнул он.

– Рой дальше, она мягкая, – приказал я. Он, встав на четвереньки, головой в мою сторону, начал вытаскивать из ямы осыпающиеся комья земли и очень скоро наткнулся на шерсть.

– А-а-а-а! – подняв голову, завизжал он. Понял, кого нашел? Не знаю, потому что я выстрелил ему в поднятый лоб из его же пистолета.

Патрон у «ИЖа» ослабленный, но и оставшегося хватило с избытком. Шапку вместе с затылком унесло в лес. Он рухнул на раскоп. Я перевернул его, раскрыл ему рот и положил туда пулю, завернутую в кусочек его же штанины: я не собирался более использовать выданный тетей Дашей пакетик. Вещдоки теперь не нужны: общение предстоит только неофициальное.

На живот положил табельный «ИЖ». Маленький неучтенный «ПСМ» взял с собой. Еще взял его мобильный. Надо будет поковыряться в записной книжке.

Все. Можно идти. Теперь я знаю точно, что я – сумасшедший. И это хорошо. Только сумасшедший может начать войну с их армией. И я ее начал.

Шереметьево Ефим не любил. Построенный еще во времена «железного занавеса», модерновый когда-то аэропорт теперь просто захлебывался под натиском граждан, получивших возможность путешествовать по всему свету. Машину можно было приткнуть лишь за полкилометра от входа, тащить же тяжеленные чемоданы – его женщины, как и все прочие, не умеют ездить налегке! – совсем не хотелось.

Поэтому Ефим плюнул на все предписания и запреты и остановился там, где ему было удобно: прямо под знаком, меж двух «Мерседесов» с блатными номерами, в которых индекс региона был заменен на трехцветный российский флажок.

«Как были «членовозы», так и остались», – с раздражением подумал Береславский, вылезая из машины. Раз в жизни ему лично довелось прокатиться в сопровождении завывающего сиренами эскорта: они открывали выставку в небольшом городке, и местная власть решила встретить москвичей со всеми почестями. Ефим навсегда запомнил чувство стыда, когда впереди идущий «жигуль» ДПС буквально сметал с дороги встречные машиненки, еще успевая облаять недостаточно расторопных через «матюгальник»-громкоговоритель.

Ребятам из припаркованных в запретной зоне «мерсов» стыд в подобной ситуации вряд ли грозил. Впрочем, в Москве водители не очень-то и разбегаются перед всеми этими маячками да похрюкивающими спецсигналами. Слишком много развелось в столице вождей.

– Пошли? – спросил он Лариску и Наталью. Не дожидаясь ответа, подхватил два чемодана и направился к самораздвигающимся шереметьевским дверям – двадцать лет назад они производили неизгладимое впечатление на советского обывателя, чудом получившего возможность посмотреть другой мир. «Самодвижные» двери международного аэропорта Шереметьево тогда сами были частью другого мира, пугающего (пропагандисты не зря ели свой хлеб), но и чертовски притягательного.