Иосиф Гольман - Ради тебя одной

– Случилось, – сказал Блондин, опасаясь новой садистской выходки Жабы.

– Так рассказывай! – добродушно предложил Анатолий Алексеевич и поудобнее откинулся в кресле.

– Он был один. Не вооружен ничем, кроме какой-то дубинки. Может, кусок арматуры.

– Как прошел? Вчера ведь ты был закрыт? Серьезные люди у тебя отдыхали. Я им гарантии давал. Как он прошел?

– Непонятно, – опасливо сказал Блондин. – Скорее всего, пустил охранник на входе за лавэ.

– Хорошие у тебя охранники на входе, – благодушно отметил Прохоров.

– Он будет наказан, – быстро сказал Закржевский.

– Дальше что было?

– Дальше он чем-то отравил «быков» у лестницы.

– Хорошо, – удовлетворенно отметил Жаба. – Славно охраняли лестницу. Дальше?

– Он прошел сюда, ударил Васька по голове. Васек в больничке.

– В больнице, Леонид Сергеевич, – поправил его гость. – В больнице. Больничка – в зоне. А у нас, нормальных людей, больницы и госпитали. – При воспоминании о медицине лицо Прохорова нахмурилось.

«Скорей бы ты сдох, тебя ж дважды уже шунтировали!» – помечтал Блондин, но отвлекаться побоялся.

– Потом он зашел ко мне, – с натугой продолжил Закржевский. Начиналось самое опасное.

– Что просил? Денег? – дал подсказку гость. Было бы славно согласиться, но Блондин с опаской посмотрел на пепельницу и сказал правду:

– Нет. Он потребовал фотографии Али Семеновой. Все из-за нее, стервы! – сорвался Закржевский.

– Спокойнее, Леонид Сергеевич, – утихомирил его Прохоров. – Ты отдал?

– Не сразу, – затаив дыхание, ответил тот. Поверит или не поверит? – Он сломал мне челюсть, бил. Я терпел долго.

– Зачем? – вкрадчиво спросил гость. – Она же шлюха!

– Из-за вас, – пошел ва-банк Блондин. – Я обещал ее вам. Я боялся нарушить данное обещание.

– Это верно, – усмехнулся Прохоров. – Данные мне обещания лучше не нарушать. Помнишь, ты обещал найти ее для меня?

– Но еще есть пять дней! – ухватился за соломинку Блондин.

– А тебе хватит пяти дней? – участливо спросил гость.

Блондин явственно почувствовал холодок смерти на своем лице. «Отовраться, отмазаться как угодно и бежать. Все бросить и бежать куда глаза глядят».

– Хватит, – отважно сказал он. – Ее ищут все мои люди.

– Ну, если твои люди ищут, тогда я спокоен, – улыбнулся Прохоров. – А фотки-то все-таки отдал? Не выдержала душа поэта?

– Он мне руку в шредер сунул! – выкрикнул Блондин, показывая культю, на которой уже вновь проступило бледно-розовое пятно.

– Из-за фоток так страдать? – усмехнулся Прохоров. И вдруг лицо его стало стальным. – Что ты еще ему отдал, сука?

– Ничего… – прошептал ошеломленный Блондин. Он явственно ощутил позыв внизу живота и понял, что не сможет долго сопротивляться Жабе.

– Константин, – позвал страшный гость своего помощника. Тот явился немедленно, как будто ждал под дверью. – Константин, – уже вновь спокойно сказал Прохоров. – Сдается мне, этот молодой человек что-то от меня скрывает.

– Нет, нет! – с ужасом перебил его Закржевский, сам же чувствуя, что говорит неубедительно, что Жабий взгляд пронизывает его до самого нутра.

– Леонид Сергеевич, – мягко сказал Прохоров. – Мне очень важно знать правду. – Он снова взял его за раненую руку, но не сделал больно, наоборот, ласково ее погладил. Тем страшнее были его слова: – Ты сделал что-то ужасное, Леонид Сергеевич. Тебе все равно умирать. Но я тебя прошу: скажи все как было. Умрешь спокойно. Боли не будет, обещаю.

«Конец», – понял Блондин. Про Жабу не зря говорили, что он гипнотизирует жертв.

Нет, надо стряхнуть это наваждение! Не убивают за фотки с голыми бабами!

– Анатолий Алексеевич, – собрав в кулак всю волю, начал Блондин. – Если надо, умру. Но я сделал только то, что сделал. В пакете были фото Али. И мои, – тяжело, после паузы, добавил он.

– Ты ж обещал никому ее не давать, – спокойно сказал Жаба. – Только для меня.

– Так оно и было, – как можно тверже сказал Блондин. Слава богу, это была правда. – После вас я ее ни разу не трогал.

– Верю. А почему фото не уничтожил?

– Забыл. – Вот теперь Закржевский соврал. Не забыл. Просто ему, после того как Аля стала недоступна, доставляло огромное удовольствие вспоминать, обновляя впечатления разглядыванием фото.

– А теперь не верю, – холодно сказал Прохоров. – Вердикт таков: ты что-то скрываешь. Что – не знаю. Узнаю через пять минут. – И, уже обращаясь к Константину: – Придется тебе поработать со шредером. Ночной гость был тонким психологом, – улыбнулся Жаба.