Майгулль Аксельссон - Лед и вода, вода и лед

Волна спокойной радости вдруг затопляет Андерса и наполняет тело тяжестью, очень приятной тяжестью, утверждающей его в этом мире и в реальности. Ульрика существует. Он нашел ее. Вот она стоит перед ним, новоиспеченный профессор океанологии, веснушчатая и кареглазая, небрежно одетая в мешковатые брюки и застиранный флисовый свитер, и рассказывает о происхождении жизни. Веско. Спокойно. Квалифицированно.

И вдруг до него доходит, что сегодня он не вспоминал о Еве целый день. Ни единого раза.

Но все кончается. Когда он, вернувшись в каюту, открывает компьютер, то выбора у него уже нет. Ева прислала четыре письма. Все сопровождены маленькими восклицательными знаками. Он так и видит, как ее безупречно наманикюренный указательный палец кружит над клавиатурой. Вот он, этот восклицательный. Тыц!

Он начинает с четвертого письма. Того, что отправлено последним.

Дорогой Андерс. Извини меня, но я начинаю по-настоящему сердиться. Я же знаю, что ты можешь отвечать, потому что твоя высокоуважаемая сестра снизошла до того, чтобы сообщить мне, что получила от тебя мейл. Так что не надо. Я знаю, что ты это читаешь, и должна сказать, что это уже за гранью — вообще за гранью! — что ты не желаешь отвечать. Но в этом весь ты со всем твоим хамством. Да, я была неверна! Да, я ушла от тебя! Но тебе ведь некого в этом винить, кроме себя самого, и ты это знаешь!! У меня были на то причины, и господь свидетель, а если не он, то уж вся Ландскрона точно знает, какое ты унылое говно! Можешь не сомневаться!!! Я-то думала, наивная дурочка, что мы сможем сохранить разумные отношения хотя бы после развода, но ты оказался таким мудаком, что мы даже развестись не можем по-человечески, потому что тебе, видите ли, приспичило срочно смыться именно в тот момент, когда надо оформлять все документы, да так, чтобы, до тебя было невозможно добраться. А у других людей, между прочим, тоже свои планы! Мы собирались поехать в Париж и пожениться в августе, но ты на всем поставил крест тем, что просто взял и исчез! Трындец, других слов у меня просто нет! Просто трындец!!! Ева.

Андерс читает, склонив голову набок, и только дочитав, осознает, что ту же позу принимал всякий раз, когда Ева закатывала ему скандалы. Двадцать пять лет он стоял, склонив голову набок, и внимал вспышкам ее злобы.

Он поднимает курсор к третьему письму, но замирает на мгновение, прежде чем его открыть, а потом ведет курсор еще выше. Delete. Delete. Delete. Вот так. Удалены. Все три. Теперь ее злоба бушует где-то в ином месте и будет бушевать там вечно, никогда не достигая цели. А теперь он ответит на ее четвертое письмо. Не склоняя голову набок.

Мгновение он сидит неподвижно и смотрит прямо перед собой, прежде чем начинает писать:

Ева. Сожалею, что отсутствие ответа тебя так рассердило. Что касается развода, то у меня нет никаких возражений. К сожалению, я не видел никаких бумаг на эту тему и не знаю, что я должен подписывать. Но я немедленно напишу Юнасу Линдбергу в Мальмё, которого ты, возможно, помнишь. Он заходил к нам однажды двадцать лет назад, но, помнится, ты его невзлюбила. Однако, поскольку он адвокат и мой старый университетский товарищ, я намерен доверить ему вести все эти дела от моего имени. Андерс.

В следующую секунду он жмет на кнопку и отправляет письмо. Закрывает глаза и на несколько мгновений замирает в неподвижности, пытаясь хоть что-то почувствовать. Грусть. Облегчение. Гнев. Но внутри пусто. Он не чувствует ничего, кроме тихого желания выйти из каюты, подняться на палубу и смотреть на лед. Открыв глаза, он оглядывается, несколько раз моргает.

Я вижу, думает он и в тот же момент смущается от этой мысли. Разумеется, он видит. У него всегда было хорошее зрение. И вот он поднимается, пытаясь не замечать, что еще и стал легче. Намного легче. Он просто выключает компьютер и засовывает между столом и стулом и проверяет, чтобы резиновый ремень, удерживающий ноутбук, был застегнут как надо. Потом берет свою синюю куртку и идет к двери.

На палубе очень ветрено. Моросит дождь. Андерс останавливается у самой двери, поднимает капюшон, потом прячет руки в карманы. Это не помогает, хотя он и поднял плечи, и съежился. Дождь колет щеки тысячью ледяных игл, и ветер лезет ледяной рукой за шиворот, но через мгновение Андерс сознает: все это пустяки. Плечи расправляются. Нет. Ничего страшного. Такого дождя и такого холода, которые могли бы уничтожить его нынешний покой, просто не существует. Просто не может существовать.