Майгулль Аксельссон - Лед и вода, вода и лед

— Я знаю. Он и у нас был. Schweigen! Habe ich nicht gesagt dass Sie schweigen sollenl! [11] Молчать! Я кому говорю — молчать! (нем.)

Ее спина при этом сгорбилась и стала точно как у Бертиля-Бабы, рука, наполовину сжатая в кулак, угрожающе поднялась, а в голосе, перепуганном и визгливом, послышалась дрожь. Сюзанна расхохоталась. Ну точно! Один в один!

— Над чем смеемся?

Сюсанна обернулась. Бьёрн стоял на крыльце, закуривая сигарету.

— Это Ева. Она может изобразить Бертиля-Бабу.

— Ага. Хотелось бы посмотреть.

Бьёрн медленно, скользящим шагом приближался по садовой дорожке. Он застегнул на пуговицы свое старое суконное пальто-дафлкот и поднял капюшон. Те, кто не знал, что это он, теперь бы его не узнали. А Ева узнала — однако совершенно не выказала ни идиотского восторга, ни смущения, как другие девицы, только улыбнулась, не пряча лица.

— На бис? — переспросила она. — Да ну, не знаю. Что мне за это будет?

— Ничего, — сказал Бьёрн. — Но я терпеть не мог Бертиля-Бабу.

Он откинул капюшон и положил руку на плечо Сюсанне, чуть приобнял и заговорил, понизив голос:

— Иди-ка ты домой. Время полдевятого, Инес уже на взводе.

Сюсанна вздохнула. Ева склонила голову набок:

— Тебе надо идти? Как жалко. Но мы ведь увидимся на той неделе, правда?

Сюсанна молча кивнула.

— Вот и хорошо, — сказала Ева. — А ты правда ужасно хорошенькая.

Бьёрн подался вперед, разглядывая лицо Сюсанны.

— Да, — произнес он чуть удивленно. — Вообще-то да.

— Спасибо, — сказала Сюсанна, изо всех сил стараясь не делать книксен.

Когда она вошла, Инес стояла в холле и, прижавшись лбом к маленькому окошку, сощурясь смотрела наружу.

— Кто это там?

— Ева, — сказала Сюсанна и стала стягивать ботинки на «манной каше», не развязывая шнурков.

— Что за Ева?

— Ева Саломонсон. Это ее мама ведет у нас курсы.

— Из парфюмерного, что ли?

— Ммм.

— Но эта девушка ведь старше тебя?

— Ей восемнадцать.

— Откуда она знает Бьёрна?

— Они незнакомы.

— Понятно. А почему тогда они стоят и беседуют у калитки?

— Потому что мы с ней стояли там, когда Бьёрн вышел. И мы втроем разговорились. Но в полдевятого я должна была идти домой…

— Ясно. Хитрая девица.

— Что?

— Ничего.

Инес вдруг повернулась к Сюсанне, взглянула на нее и скривилась:

— Ты похожа на раскрашенный труп.

И рассмеялась. Потому что ведь это была всего только шутка.

Нужно срочно спрятать косметику, полученную от Евы. Это было очевидно, настолько очевидно, что не требовало размышлений. Едва прикрыв за собой дверь, едва перешагнув порог, Сюсанна встала на коленки и принялась рыться под матрасом. Свет она не зажигала, хватало фонаря за окном. Да ей особенно и не нужно видеть, чтобы найти тайник, — пальцы сами нащупают его мягкую поверхность и сами его откроют. Дневник был на месте, она опознала его сквозь тонкую хлопчатую ткань, но рука чуть дрожала, когда тянула за шнурок.

Она села с ногами на кровать и открыла старый физкультурный мешок. Старый-престарый: оба затягивающихся хлопчатобумажных шнурка в нем так истерлись, что их соединяло только несколько ниток, а стежки из белой вышитой монограммы начали вылезать. Скоро «Э. Х». превратится в «Э. У.», но это даже хорошо. Тогда никто не увидит, что Сюсанна присвоила старый теткин мешок из-под физры, никто не обвинит ее в краже. Потому что она ведь его не крала. Не совсем то есть. Просто стала пользоваться вещью, которая лежала в комоде. Если ей достался комод Элси, то значит, и все то, что в нем лежит, тоже, ведь так? Ну да, вроде бы логично. Хотя с другой стороны, никогда ведь не знаешь, как на это посмотрит Инес, так что пускай тайна останется тайной.

Вещей в этом мешке у нее немного. Старый снимок парня, в которого она была влюблена в шестом классе. Крохотный пузырек из-под духов, который Элси как-то собиралась выкинуть. Он был пустой, но аромат в нем остался, а в этом аромате умещалось множество картин: ночной клуб в Париже, красное вечернее платье в Нью-Йорке и торопливое прощание в аэропорту… Аромат был сильнее даже запаха кожи от красной обложки дневника — самой большой, самой главной тайны, хранящейся в мешке. Сюсанна очень осторожно раскрыла его и положила на колени — пусть полежит, — пока она аккуратно складывала физкультурный мешок и запихивала под правую ляжку. Там его не заметят, если кто-нибудь вдруг откроет дверь. А дневник она сунет под свитер в ноль секунд…

— Ты рассуждаешь, как детектив, — сказала как-то Ингалиль. — У тебя всегда есть алиби…