Майгулль Аксельссон - Лед и вода, вода и лед

Наверное, тоже с приветиком. Как и ее сестра.

— Что-то серьезное?

Сюсанна открыла глаза и посмотрела на литографию. По-прежнему никакого пуделя…

— Я не знаю…

— Что, рак?

Сюсанна покачнулась на стуле от удивления.

— Да нет же. Не в этом смысле. Она повредила себе руку, но…

— Руку?

— Да, но…

— Она что, в больнице?

— Да. Пока в Лазарете тут, в Ландскроне, но…

Она замолчала. Повернулась. Не знала толком, как это следует сказать.

— Но что?

Голос Элси прозвучал резко. Почти как голос Инес. Внутри у Сюсанны полыхнула ярость и погасла, оставив только легкий запах гари.

— После обеда ее увезут в клинику. В Санкт-Ларс.

В трубке стало тихо. Совершенно тихо. Сюсанна подождала, провела рукой под носом и повысила голос:

— Алло? Ты меня слышишь?

И в ответ услышала только выдох. Не вздох, просто выдох, словно кто-то выдохнул всю муку своей жизни в едином обреченном дыхании. Потом снова стало тихо, надолго.

— Так она сошла с ума, — наконец произнесла Элси. Голос ее звучал устало. Измученно.

Сюсанна молча кивнула.

— Из-за того, что Бьёрн пропал?

Сюсанна издала невнятный тихий звук, потом взяла себя в руки и ответила:

— Я так считаю.

— Ты так считаешь?

В голосе послышалась враждебность. Почти как в голосе Инес, когда она… Не думать теперь об этом. Быть спокойной. Быть взрослой.

— Я же точно не знаю. Она так говорит, что не все поймешь.

Хотя кое-что поймешь. Некоторые вещи совершенно понятны. Чересчур даже понятны. Она закрыла глаза, чтобы не впускать этого в себя, но перед глазами все равно уже была лежащая Инес, она кричала, ее лицо исказилось от ненависти, она кричала так пронзительно, что Сюсанна съежилась от одного воспоминания. Ты! Ты! Ты не стоишь того, чтобы жить! Почему не ты пропала! Потаскуха паршивая…

Сюсанна опять открыла глаза и уставилась на картинку с пропавшим пуделем. Если она найдет эту собачонку за шкафом, то раздавит ее. Нет. Она снова выпрямилась. Она положит ее в свою ладонь и погладит указательным пальцем. Собака ведь ничего такого не сделала. Только пропала.

— А она выздоровеет?

Голос Элси по-прежнему звучал неприязненно. Ну и пусть, подумала Сюсанна и поднялась, повернулась к картинкам спиной и стояла выпрямившись, глядела, как собственный указательный палец выводит маленькую букву «Б» в пыли на телефонном столике. Надо вытереть пыль, попозже. И пропылесосить. Но еду готовить она не собирается. Питаться можно булочками. Булочек полная кухня. Инес, наверное, пекла их всю ночь.

— Думаю, да. Врач сказал, что это станет ясно примерно через месяц.

— А все это время она будет в Санкт-Ларсе?

— Да.

Снова тишина, потом Элси набрала воздуха:

— Я смогу вернуться через месяц.

— Вот как.

Сюсанна услышала равнодушие в собственном голосе. Почти скуку. Элси это тоже услышала.

— А ты-то как?

А ты как думаешь? Реплика стремительно проносится в голове, но Сюсанна проглатывает ее и только смотрит на обои. Серые обои. Какие же уродские!

— Хорошо.

— А почему не в школе?

— У меня на сегодня освобождение.

— А Биргер?

— Он в школе.

Снова молчание. Сюсанна подняла руку и подцепила оторвавшийся клочок обоев, ухватила большим и указательным пальцем и уже собралась отодрать, но в последний момент спохватилась. Она не такая, как Инес. Она не станет обрывать обои. У нее пока все дома.

— Как это произошло? — спросила Элси.

— Да ну… — сказала Сюсанна и вдруг захотела, чтобы у нее во рту была жвачка, большой кусок розовой жвачки, который можно держать между передними зубами, а потом вытягивать, чтобы получилась струнка, длинная и вязкая, между ртом и пальцами. Это подошло бы к ее небрежному тону. Равнодушному тону. Невозмутимому.

— Полиция позвонила сегодня утром в полпятого. Ее нашли около школы Тюппаскулан. Она якобы лежала там в одной ночной рубашке. На асфальте. И орала.

— Орала?

— Кричала. Вопила. Как больше нравится.

— Да…

Голос Элси больше не казался недовольным. Скорее испуганным. Сюсанна улыбалась серым обоям. То-то!

— И она была в крови. Потому что разбила окно и довольно сильно порезалась. Пришлось больше тридцати швов наложить. Хотя ее не сразу смогли зашить, она очень бушевала…

— Бушевала? Инес?

Сюсанна провела рукой по челке и ответила с едва прикрытым высокомерием:

— Да. Инес. Твоя сестра. Твой близнец. Она еще ругалась. И укусила медсестру до крови. И назвала Биргера мудаком. А меня — хм — паршивой потаскухой.