Татьяна Соломатина - Акушер-ХА! Байки

– А что вы хотели? – мрачно смотрел на Петрову бородатый интерн.

– Чтобы вы посмотрели, чтобы что-то сказали!

– И что вам это даст? – спрашивал бородатый.

Петрова понимала, что ей это действительно ничего не даст, и пыталась выспросить у бородатого интерна что-то «про ребёночка».

– Про ребёночка вам другой доктор ничего не расскажет, – отвечал бородатый.

– От детских сестёр воняет табаком! – взвизгивала Петрова.

– Мало ли чем от вас воняет, детские же сёстры не предъявляют претензий! – меланхолично констатировал бородатый.

– Но они же работают с детьми!

– А вам с детьми отныне жить, пусть привыкают к тому, что в миру не всегда пахнет розами, – резюмировал он.

В общем, если какую-то палату или даже отделение надо было погрузить в полный транс – туда пилотно запускался бородатый интерн. После его мрачности, желчности и правдивости оставалось не выжженное поле, как можно было бы предположить по всем законам мироздания, а стайки ласковых нежных овечек, радующихся тому… Неизвестно чему.

Недавно я узнала, что он заведует нехилым отделением, где всё в полном порядке. Не оперируя, не диагностируя, до сих пор не зная толком, каковы они – нормы белка в моче, не говоря уже о щелочной фосфотазе в крови. А ему и не надо. Его главный талант – идеальный пастырь. Овцы от него без ума, и когда доктора выслушивают сердцебиение слева или справа ниже пупка, барышни говорят им:

– Тут вы ничего не услышите! Надо слушать здесь, где заведующий! – и тыкают в основание грудины или в подвздошную кость.

– И что он там слышал? – уточняют доктора.

– А ничего! – победоносно отвечают овцы и долго умиротворённо смотрят в окно…

Вот что значит человек на своём месте!

Когда с ВИЧ-инфицированными ещё не принято было обниматься и целоваться, демонстрируя лояльность и знание эпидемиологии, я работала дежурантом родильно-операционного блока обсервационного отделения. К нам частенько поступали необследованные – на то мы и обсервация, – и вот какой характерный перекос коллективного сознания персонала я наблюдала тогда: от диагностированных ВИЧ-позитивных наши младшие и средние тётеньки чуть не шарахались, а с необследованными – ничего себя вели, пристойно. Хотя, как известно, необследованные куда как опаснее. Позже этот перекос был выпрямлен воспитательно-просветительно-карательными мерами, и внешне медработники стали вести себя, как пуси кэты, но внутренняя боязнь известных ВИЧ-позитивных осталась. А необследованные в приличных одёжках никаких страхов как не вызывали, так и не вызывают, хотя всем врачам, акушеркам, медсёстрам и санитаркам вдалбливают в головы, что к каждому необследованному надо относиться как к инфицированному всем сразу. И применять соответствующие меры безопасности. Потому что риск передачи того же ВИЧ от пациента к врачу куда выше, чем от врача к пациенту. Почему? Элементарно, Ватсоны! Не у врача в оперблоке обширная раневая поверхность. Не врач обильно кровоточит. И так далее.

Вот о гипотоническом маточном кровотечении, вызванном дефектом последа, я вам сейчас и… И не только. И даже не столько… Сейчас, прикурю. Как вспомню эту историю, так вздрогну, хотя историй таких у меня в анамнезе и у каждого практикующего врача в статусе презенсе – воз и маленькая тележка. Но эта мне сильно запомнилась.

Ничего не предвещало… Дежурство было спокойное… Зловещее начало, да? Нет? Вы, видимо, никогда не дежурили, когда ничего не предвещало и в блоке было тихо. Тут меня поймут только коллеги. Когда в полночь всё тихо и спокойно – верный знак: жди жопы.

В час ночи поступила девушка. С мужем, с мамой и очень приличная. Вот только совсем не обследованная. Ну, не хотела она обследоваться. Не хотела, и всё. Рожать в родильный дом пришла – и на том спасибо. Нам-то, врачам, куда метаться? Мы отказ от госпитализации не можем написать, в отличие от.

Рожает и рожает. Вроде всё как положено. Схватки регулярные, сильные. Раскрытие как по маслу. Сердцебиение плода ясное-ритмичное. Чем болела? Ничем не болела. Здоровая как лошадь. Никогда ничем не болела. И муж ничем не болел. И даже мама ничем не болела. Никто ничем не болел. Зачем кровь из вены? «Яжездоровая!» Так надо. Любим мы кровь из вены у необследованных брать. А также мазки на флору у такой вот фауны.

Добрались до потужного, родили плод живой доношенный. И…

И началось. Послед из неё вывалился такой весь… У коровы видали когда-нибудь? Огромный такой, дольчатый чрезмерно, дефект оболочек. И, что характерно, вывалился явно не весь. Матка не сокращается. Дева подкравливает. «Ну, – думаю, – Татьянюрьна, не избегнешь ты доли кровавой, что земным предназначила твердь. Но молчи!..»