Андрей Рубанов - Психодел

– Да, – тихо сказала Маша. – С ума сойти. Почему он столько всего про это знает?

– Потому что он этим живет, – сказала Мила.

– Хороший человек.

– Да.

– А почему у него жены нет?

– Потому что он только этим и живет.

– Но жена была, правильно?

– Сама спросишь.

Мила подождала ответа – какой-нибудь небрежной бодрой фразы, – но Монахова сделалась печальна. Встала, пошарила на полке, нашла бутылку алкоголя, портвейн оказался непростой, в черной пузатой бутыли с белыми буквами, настоящий, сделанный в городе Порто, в пяти тысячах километров от Москвы.

– Чего ты? – спросила Мила.

– Ничего. Не обращай внимания.

Монахова откупорила, понюхала и сделала два глотка.

– Чувствую себя дурой.

– С чего это?

– А с того, что этот мужик, – Маша кивнула на стекло, – знает, чем живет. А я чем живу? Хер знает чем...

Мила улыбнулась.

– Да. Хер знает.

– Не смешно, – зло сказала Маша. – Ужасно это всё.

– Что ужасного?

– А то и ужасно, – сказала Монахова. – Сидят две девки, молодые, незамужние, бездетные, и смотрят, как неженатый мужик с чужими детьми возится. Нашли развлечение... И ведь глаз не оторвать, настоящий талант у человека. Даже не верится, что это школа карате. Неужели он действительно умеет...

И она неловко изобразила удар ногой.

– Попроси, – предложила Мила. – Он тебе покажет.

Подглядывать ей было интересно, и за детьми, и за учителем, а еще интереснее – за Монаховой. Подруга всерьез увлеклась, не сводила с Мудвина влажного взгляда и явно считала минуты, оставшиеся до конца урока.

– Построились! – крикнул Мудвин. – Сели, подышали, закрыли глаза. Вспомнили всю тренировку. Каждый думает о своих ошибках. Клим думает, как держать стойку. Виталик думает, как правильно сжимать кулак. Сегодня мне понравился Константин: он вытерпел сильную боль и вел себя как мужчина. А Василий не понравился: он посмеялся над человеком и показал свое неуважение... Но это всё – позади. Константин теперь знает, как держать удар в корпус, а Василий умеет уважать даже самых слабых и неопытных. Думаем, думаем. Все молчим, все дышим и думаем. Ничего не слышим – слышим только меня. Сегодня мы хорошо поработали. Но можем еще лучше. Сегодня мы продвинулись еще на шаг. В следующий раз сделаем еще один шаг. И так пойдем по нашему пути, шаг за шагом. У нас всё получится, потому что мы уже встали на наш путь, мы сделали самый главный шаг: первый...

Мила смотрела, как маленькие мальчики погружаются в себя, двое или трое не умели вытерпеть покоя и одним глазом наблюдали за соседями, но остальные самозабвенно жмурились, и на маленьких подвижных лицах легко читались все переживаемые эмоции.

– Сегодня, – негромко произнес Мудвин, – я расскажу старую легенду. Однажды на лесной поляне встретились два великих мастера боя. Они были очень сильны. Они много слышали друг о друге, и оба считались непобедимыми, но встретились впервые. Они поздоровались, и первый мастер сказал: «Давай узнаем, кто из нас сильнее». Второй ответил: «Согласен. Устроим поединок». Первый сказал: «Предлагаю биться прямо здесь, на поляне». Второй ответил: «Нет, я не буду биться на этой поляне». Первый спросил: «Почему? Поляна удобная, ровная, большая...» Второй ответил: «Здесь слишком красивые цветы». Тогда первый поклонился второму и сказал: «Ты победил. Ты великий мастер». И они пошли – каждый своей дорогой. Пусть каждый из вас обдумает этот рассказ и сделает свои выводы. А теперь открываем глаза и встаем.

В наступившей тишине Мудвин обвел взглядом учеников, ухмыльнулся и спросил:

– Ну, что скажете?

– Кумитэ! – завопили несколько мальчишек, и остальные подхватили:

– Кумитэ, кумитэ!!!

– Какой у нас счет?

– Семь – один!!! Семь – один!!!

Сэнсэй сурово кивнул.

– Ладно. Правила те же: вы все – я один. Судьей сегодня будет Василий. Выходи, Вася; суди по справедливости. Напоминаю, никаких ударов, работаем только силой корпуса. Выталкиваете меня за татами – победа ваша. Не выталкиваете – моя.

Важный Василий, ростом не более метра, отошел в сторону, принял особую позу и выкрикнул команду. Мудвин стал в глубокую, низкую стойку, и вся орава, истошно завопив, набросилась на него; облепили, вцепились, уперлись, двадцать маленьких против одного большого; большой был умен и ловок, но педагогический расчет велел ему поддаться нажиму, и он стал отступать; двадцать гортаней азартно исторгли торжествующий крик, сорок рук вцепились в кимоно учителя, сорок глаз засверкали, сорок босых ступней уперлись в дерево пола, сэнсэй грозно заревел, раздувая ноздри и артистично демонстрируя нечеловеческое напряжение, и предпринял решительную контратаку; куча-мала сдвинулась вправо, потом влево, судья позабыл о своих функциях и сорванным голосом выкрикивал приятелям советы, Монахова и Мила хохотали в голос. Ор был дикий. Учитель понемногу проиграл метр, потом еще метр и наконец обрушился, имитируя стон раненого мамонта. Судья вскинул руку вверх. Мальчишки издали победный клич.