Андрей Рубанов - Психодел

– Или всё проще: это не простая квартира. А специальная. Для свиданий. На самом деле у вас – жена и четверо детей, а здесь вы... ну, устроили себе...

– Ага, – сказал он. – Храм уединенного размышления. Не хватает только пруда и мостика.

– Про мостик не поняла.

– Ничего, это я так. Не могу привыкнуть, что нынешнее поколение не читает книг. Пойдемте на кухню. Я буду варить кофе, а вы – сядете в кресло, и мы поболтаем.

Кухня сверкала; Мила не отказалась бы иметь такую просторную, белоснежно-матовую кухню, собранную словно по рекомендациям последнего каталога «Сименса». Особенно хорош был двустворчатый холодильник: хром, никель и в полной с ними гармонии – темное дерево массивных кресел с вертикальными спинками. Смутил только расположенный в углу, на отдельном подносе, небольшой металлический ящичек, явно не относящийся к приготовлению обедов и ужинов.

– Знаете, Люда, – старомодно произнес хозяин дома, манипулируя баночками и пакетиками, – я переехал сюда недавно, и чем дальше – тем больше мне тут нравится. Квартира не моя; снимаю. В Москве за такую просят в пять раз больше. Тихий двор, первое время у меня с непривычки даже в ушах свистело...

Стерилизатор, вспомнила она. Этот ящик – медицинский стерилизатор. Инструменты кипятить. Шприцы.

– В соседнем доме, – продолжал Кирилл, – есть ресторан, домашняя кухня, цены копеечные. Груши на гриле – чистый мед, в Москве таких не делают. Десять минут пешком – бассейн. Вызвать на дом массажиста – пятьсот рублей, а в Москве – две тысячи. Рядом лес, озеро... – Он посмотрел в окно, поманил ее пальцем. – Идите сюда.

Она подошла, с неудовольствием понимая, что слишком послушно выполнила просьбу, пусть и совсем незначительную.

– Смотрите, – сказал Кирилл. – Люди идут на лыжах кататься. Сейчас будний день, их мало, а по выходным здесь – толпа. И старики, и молодежь. И никаких, заметьте, понтов, никаких шикарных комбинезонов. Свитерки, шапочки старенькие. То есть не за модой гонятся, а за здоровьем. Вроде бы Москва совсем рядом, а жизнь немосковская. Я бы сказал, антимосковская.

– Но все они работают в Москве, – предположила Мила.

– Да. Кстати, я тоже. Но я... Мои дела в порядке, мне не нужно каждое утро на работу бежать... Два раза в неделю прокачусь, остальное время – здесь. Очень уютно, свежий воздух, никаких пробок, а если надо – вызываешь по телефону такси, и через сорок пять минут ты в метро...

Мила пожала плечами.

Рекламируемый Кириллом городишко показался ей забавным и немного ненастоящим: грязненький, кривенький, запутанный, но симпатичный. Когда въезжала по окраинной улочке – через дорогу брело стадо из четырех коров под надзором меланхоличного мужика в ультрасовременном светоотражающем жилете кислотной расцветки, жилет был из XXI века, всё остальное – и резвые мосластые коровы, и мужик, и чуни на его кривых ногах, и нехилая хворостина в черной руке – из девятнадцатого или раньше, из мутных глубин вечности; Мила едва не расплакалась от тоски. Родина... Навоз... Переправив скот и огуляв последнюю корову по пятнистому, в лишаях, заду, мужик величаво отмахнул дланью: теперь и ты проезжай, баба на машине!

Чуть позже она задумалась: куда гонял своих телят этот Макар в конце февраля? Странно, непонятно, чудно.

– ...Чем вы тут занимаетесь? – спросила она. – Целыми днями?

Кирилл развел руками.

– Сплю. Ем. Читаю. Плаваю. Бывает, женщина придет или друг. Но чаще я один. Думаю, гуляю... Праздность – вот мое главное занятие. Я праздный человек, Людмила.

– Это скука.

– Нет. Это роскошь. Мне не бывает скучно. Как вам кофе?

– Весьма, – искренне сказала Мила.

– На родниковой воде. Вроде – пустяк, а ощущения совсем другие.

Она вздохнула, на кухне уже стало неинтересно – захотелось изучить комнаты.

– Кстати, а почему вы не показываете мне вашу коллекцию ушей?

– Всему свое время, Люда, – без улыбки произнес хозяин. – Вижу, вам любопытно узнать, что у меня еще есть... интересненького... Пойдемте.

Он открыл дверь, проводил ее в гостиную, напоминающую дорогой офис: огромный кожаный диван пожирал пространство и одновременно облагораживал; телевизора не было, но по углам стояли колонки мощной аудиосистемы. Низкий стол, несколько книг – слишком толстых, чтобы ей захотелось прочитать хотя бы названия, – стопа компакт-дисков, журнал (между прочим, «Знание–сила»), несколько остро отточенных карандашей, початая бутылка коньяка (между прочим, французского), бюст неопознанного ею старика (нечто римско-греческое, борода и волосы, зачесанные на лоб), на шее – разноцветные кольца резинок (между прочим, знаем эти резинки, они для денег), несколько дешевых зажигалок, маникюрные ножницы. Огромная бронзовая пепельница, на вид – не менее чем два килограмма; окурок сигары. Неплохой запах, а вот и источник его: подоконник уставлен туалетными водами.