Эмилия Прыткина - Свадебный переполох

– Сяй долсен быть саварен высокой струей воды, инасе это не сяй, – шамкала старушка беззубым ртом, взгромоздившись не без помощи Арусяк на стул и пытаясь попасть в стоящий на столе чайник тонкой струйкой кипятка.

Спустя еще пять минут старушка надевала вставную челюсть и усаживалась в кресло-качалку проверять домашнее задание. Проверка задания длилась минуту: окинув беглым взглядом исписанные мелким почерком страницы, которые она переворачивала, периодически слюнявя указательный палец, Фаина Иосифовна закуривала папироску и утвердительно кивала головой.

– Теперь читаем текст! – твердым голосом говорила она и откидывалась на спинку кресла.

– Once upon a time… – начинала Арусяк и в течение следующего часа монотонно бубнила отрывок из книги сказок, которую Фаина Иосифовна считала лучшим учебником для чтения.

Старушка попивала чай и утвердительно кивала, время от времени поправляя Арусяк. Через полчаса комнату оглашал громкий храп. Прочитав пять страниц, Арусяк кашляла, будила старушку, и начинался час, посвященный развитию устной речи по методике Фаины Иосифовны, за которую она в каком-то тысяча девятьсот лохматом году чуть не получила Государственную премию. Суть методики была в том, чтобы не зубрить тексты про Лондон, а вести живое общение, диалог на разные темы. Впрочем, темы у Фаины Иосифовны было две: тяжелая судьба евреев и безвозвратно ушедшая молодость.

– I remember in 45th… – начинала она рассказ и мечтательно закатывала глаза.

Следующий час Фаина Иосифовна на чистом английском языке рассказывала Арусяк очередную историю про войну, про своих кавалеров, время от времени спрашивая:

– Are you understand me?

– Yes, of course, – отвечала Арусяк, вспоминая Сашу, прогулки по парку и милые беседы о вечном.

«Может, это я не дала ему раскрыться, может, сделала что-то не так?» – думала она, пока старушка во всех красках расписывала свои похождения по городу Харькову, а иногда и Берлину, куда она ездила с делегацией советских учителей.

Через три месяца занятий, когда подошло время сдавать вступительные экзамены, Арусяк знала назубок две вещи: биографию Фаины Иосифовны и фразу «Yes, of course».

Петр Мурадян тоже не терял времени даром и активно занимался делом, которое с недавних пор стало смыслом его жизни, – искал для своей единственной и ненаглядной дочери хорошего армянского мужа. Будущее дочери тревожило его больше всего на свете, даже больше, чем колебания курса доллара и качество мяса, которое поставляли в ресторан осетины из пригорода. Основания для беспокойства у Петра имелись. Его младшая сестра – художница Офелия так и не вышла замуж и до сих пор жила с родителями, денно и нощно рисуя картины, которые никто не покупает.

Методом опроса знакомых армян была вычислена одна кандидатура, которая более или менее подходила под требования, предъявляемые строгим отцом к претендентам на руку и сердце дочери. В отборе кандидатов принимала активное участие и мать Петра – Арусяк, которая приехала погостить к сыну, поглазеть на внучку, а заодно потрепать невестке нервы. Последнее ей удавалось на славу, и спустя пару дней невестка и свекровь вовсю обменивались «любезностями» и строили друг другу козни.

Теплым июньским вечером ни о чем не подозревающая Арусяк вертелась перед зеркалом в своей комнате с сантиметром в руках. Весьма обеспокоенная своим внешним видом, она занималась очень важным для каждой женщины делом – замером своих форм. На трюмо лежал журнал, открытый на странице, где черным по белому было написано, что женщина ростом 166 сантиметров должна весить 48 килограммов и ни грамма больше и иметь следующие пропорции: 88–62–88. Произведя замеры, и неоднократно, Арусяк пришла к выводу, что автор этой статьи никогда не видел женщин, а то бы не написал такую глупость. Попробовав как следует вжать живот и затянувшись сантиметром так, что глаза чуть не вылезли из орбит, Арусяк все-таки достигла желаемого объема талии, а вот грудь и бедра втянуть не удалось, как она ни старалась, да и весы, на которые она становилась и с утра, и в обед, и вечером, неизменно показывали одно и то же – 65 килограммов.

Плюнув на все, Арусяк легла на диван, с тоской посмотрела на эклеры в вазочке и отвернулась, потом включила телевизор, еще раз посмотрела на вазочку и спрятала ее в шкаф, чтобы не было соблазна. И пролежали бы злополучные эклеры в шкафу лет десять, если бы по телевизору, как на грех, не показывали любимый сериал – «Королек – птичка певчая». Переполняемая эмоциями, Арусяк стала кусать сначала пальцы, затем краешек подушки. Эклеры манили и звали. Девушка тяжело вздохнула, открыла шкаф и извлекла вазочку, после чего села перед телевизором и со спокойной совестью уставилась в голубой экран, то и дело отправляя в рот очередное лакомство. Через двадцать минут пирожные закончились, закончились на самом интересном месте, и Арусяк уже собралась спуститься вниз и прихватить еще пару-тройку, а может, и пяток эклеров, как в комнату ворвалась счастливая мать и сообщила, что к ним в гости пришли очень хорошие люди, которые привели с собой очень хорошего парня.