Светлана Мерцалова - С опозданием на много лет...

— Я не верю в это, то есть не могу поверить, — замотала головой Оксана.

— Почему?

— Конечно, я читала о такой любви, видела в кино, но никогда не верила в это… Я не могу представить себя в этой ситуации. Мне трудно в это поверить потому, что мне не довелось испытать. Никогда и ничем я не жертвовала ни для кого…

— Ты никогда не любила?

— Не знаю. Однажды, мне казалось, что любила, но даже ради него я не жертвовала ничем…

— Ты еще большая эгоистка, чем я думал. Мы тебя перелюбили в детстве.

— Кто? Кто перелюбил меня? — закричала Оксана. — Мать меня не любила! Ты!.. ты любил… но потом предал! Я не всегда была такая… я знаю… Я изменилась после того, как ты меня предал!!

— Давай! Вали все на меня! Эгоисткой ты стала из-за меня! Два раза вышла замуж, не понятно зачем, тоже из-за меня? Ребенка родила, не понятно зачем… потому, что не любишь ее, тоже из-за меня? Почему ты молчала? Ждала столько лет, а сейчас обвиняешь меня?

— Так какого хрена ты вообще не вычеркнул меня из своей жизни? Почему ты не ушел совсем и не оставил меня в покое? — она кричала и не могла остановиться. В ней вдруг вскипела ненависть за все обиды, что отец причинил ей. — Это — как ампутация… Очень больно, но в самом начале… Ведь когда ампутируют какой-то орган, то тоже больно, а потом привыкаешь жить без него…

— Что ты себе позволяешь? Приехала, разворошила прошлое, во всем обвинила меня! Столько лет злилась на свою неудавшуюся жизнь. Какая ты безжалостная! Ответь мне, в чем я виноват?

— Я росла никому не нужная. Ты был занят только ею , а у матери была своя жизнь, и я не вписывалась в эту жизнь. Для тебя это была интрига, а для меня загубленная жизнь… Я даже не обижаюсь на нее , ведь она мне ничего не должна и ничего не обещала, — Оксана задыхалась, со злостью выкрикивая слова. — А вот ты… Ты!.. Ты!..

Оксана на минуту замолчала, словно собираясь с силами. На нее было страшно смотреть — лицо побелело, зрачки расширились, рот перекосился от гнева.

Взгляды их встретились — в ее глазах была такая тоска, и тут он понял, как она несчастна, и как она вся исстрадалась.

— Послушай, не будем начинать все с начала. Я уже сказал, что очень сожалею о том, что я любил Наташу… В этом моя вина, если уж я в чем-то виноват перед тобой?

— Ты попросил прощение и думаешь после этих слов все сразу изменится?

— Да, я совершил ошибку! Все совершают ошибки, но не моя вина, что вы не нашли друг с другом общий язык… Наташа была эгоистична, ты тоже думала только о себе. Никто из вас и не пытался сделать первый шаг… Закончим с этим. Зачем разгребать лишний раз все это?

— Ты разбил мою жизнь!! — крикнула она, и слезы потекли по ее лицу.

— Ну, давай! Вали все на меня! Не забудь припомнить мне свои неудавшиеся браки! Ты все эти годы смаковала свои страдания, но это несправедливо вымещать все свои неудачи на мне, — последние слова он прохрипел, схватившись за сердце.

— Наши несчастья в том, что мы эгоисты и всегда ими были. Ты в свое время думал лишь о своих наслаждениях. Я хотела тебя, всего тебя, только для себя. Сейчас та же картина у меня с дочерью — я не могу ее любить, а она не любит меня. Такое ощущение, что мы прокляты…

Она замолчала. Мотылек упорно бился о лампу ночника. На улице, как безумные, стрекотали сверчки. Тонкий серп месяца равнодушно взирал на них.

— Ты вот обижаешься на меня, а мне на кого обижаться, — начал Лавров. — Мать после смерти отца стала нелюдимой. Я с детства завидовал приятелям, тем, у кого были отцы, сестры, братья. Мне было неуютно с матерью, которая замкнулась в себе, не ласкала меня, не гладила по голове. Но я благодарен своим родителям за то, что я родился. Ведь они дали мне самое дорогое — жизнь…

— Не очень-то я уверена, что жизнь дорога, если она так безрадостна.

— Значит мы сами ее такой делаем. Только мы, но никто другой. Как мы любим обвинять всех, но никогда себя…

— Папа, ты лучше расскажи мне о маме. Я никогда тебя не спрашивала о ней. Если честно, я ее почти не помню. Мы последние годы с ней и не общались. Как случилось, что ты женился на ней? Ты был таким интересным мужчиной…

— В молодости она была хороша, но быстро подурнела: то ли вследствие ее характера, то ли из-за родов. Она очень тяжело рожала, долго болела. После болезни вся сникла, потускнела. Мы стали спать в разных комнатах, она ревновала меня ко всем, даже к своим подругам. Вскоре вычеркнула из жизни всех подруг. Жизнь с ней была невыносима, и я перестал обращать внимание на нее…